Новогодние, рождественские праздники закончились, остался самый последний полупраздник Старый Новый год, а ощущается, что ещё вчера суетно и усиленно шли приготовления: продуктовые, костюмные, ёлочные...
За день до Нового года. Ёлка уже куплена, наряжена и искрится китайскими огнями в зале на радость глазу. Думаю, хорошо бы веточку и в спальню поставить, чтобы пахло особым зимним праздником. Снега у нас не бывает, и запах ёлки, точнее сосны, – то единственное, что вещественно вносит зиму в новогодние ощущения… Обычно для спальни я срезаю нижние ветки у зальной ёлки и ставлю их в вазу, но на этот раз сосна вышла такая небольшая и аккуратненькая, что отъять у неё что-то без урона внешнему виду не удалось бы.
Отвела дочку в сад, до старта рабочего дня ещё полчаса, и иду на рынок за мандаринами. Непринципиально думаю про веточку для спальни, но цена 200 рублей – это много. В целом мизер, но когда к празднику потрачена ни одна тысяча, а зарплата твоя всё такая же простая смертная, как и ты сама, 200 незначительных рублей становятся суммой, о которой можно думать. В голову непроизвольно лезут вариации: на 200 рублей лучше купить ещё два килограмма мандаринов, или три-четыре азербайджанских граната…
По пути, у самых рядов с цитрусами, попался мальчишка лет восемнадцати, обложенный хвойными стопками. На разных кучках разные ценники – печатаные, и открываются они мне по убыванию: 200, 150, 100 и даже 50. «О! – думаю, – 50 рублей ущерба волшебно пустеющему кошельку не принесут».
Прошу у этого рыжеватого, рябоватого парнишки, в куртке «аляске» с капюшоном на голове, веточку пихты за 50. Он делает мне выгодное предложение взять целый «букетик» всего за 100 (букетик он вертит в данную минуту разговора). Отказываюсь и настаиваю на исходном варианте. «Хорошо», - отвечает, и, отложив недоверченную икебану лохматых лапок, начинает поднимать с нужной стопки веточки по одной, – демонстрируя.
Дальше совершается научно необъяснимое таинство внезапного отупения. Стою, склонив голову над экспонируемыми пихточками, вероятно, совершенно не меняясь в лице. Как если бы меня попросили: стой десять минут, не моргая. А мальчик, предлагая ветки, но не видя в мимике покупательницы ни намёка на согласие хоть с одной единицей товара, продолжает их перебирать. Откладывая все, как не прошедшие кастинг, на стопку тех что побольше – с ценником за сотню. Чтобы дело пошло быстрее, пацан берётся афишировать ветки попарно – в две руки… В показе невольно возникает чёткий ритм: выхватил пару, раскрыл веером и откинул на соседнюю стопку, веточками одна на другую; выхватил, раскрыл, откинул…
Продолжаю стоять с кошельком в руках, в застывшей позе, с застывшим лицом. Возможно, сопровождаю взглядом отбрасываемое, причём в ритме с основным действием продавца. Тревожусь. В кипке за «50» веток остаётся крайне мало, и уже асфальт просвечивает сквозь последние экземпляры, а пихту я так и не получила. Стопка, конечно, закончилась, смотрю на мальчика – он на меня, оба молчим. Не знаю, какой вопрос был в моих глазах, возможно: «Что, это всё?» – потому что юный торговец, смирившись с судьбой секунды за три, достал откуда-то из-под коробок небольшую кучку несортированных остатков и стал показывать дальше, отточенным манером и ритмом. Добавочки истекли очень быстро, но, когда наконец закончилось всё, что могло и должно было закончиться, приступ отупения меня отпускает:
- А-а-а, - говорю, - это вы мне показывали, какую выбрать?
Парнишка в коме. Даю ему полтинник и говорю, что возьму любую. Но мигом всё-таки копаюсь в серёдке, где по моей памяти были самые пушистые образцы в отличие от облезлых верхних, – вытаскиваю. На прощанье, чтобы чуточку оправдаться, поясняю:
- Я думала, это вы сами ищите. Какая годится за 50.
Едва ли это помогло, и я с веткой пихты и с улыбкой самосмущения ушла за мандаринами. Мандарины были куплены без происшествий. А веточка пихты, вот она.
