Вот уже который месяц почитываем с сыном перед сном сказки из «Большого собрания преданий, сказок и мифов западных славян» — толстенькой книги, которую в 2018 году выпустило издательство «Эксмо».
На самом деле это уже третий, но самый полный эксмошный сборник западнославянского фольклора (во всех трех составителем и переводчиком была Галина Артемьева-Лифшиц, которая перевела на русский «Сказания старой Праги» Адольфа Венига и «Песика в небе» Ондржея Секоры). Первый сборник вышел еще в 2016 году в серии «Библиотека Всемирной Литературы» (почему-то все три слова с прописной), потом было переиздание в серии «Шедевры мировой классики» (2017), которое через год пополнилось словацкими сказками, собранными и литературно обработанными бабушкой чешской литературы Боженой Немцовой, лашскими сказками, записанными Карелом Дворжачеком, валашскими и русинскими сказками в обработке Петера Мартина и, наконец, «Букетом» Карела Яромира Эрбена, впервые изданным по-русски без купюр.
Состав сборника, конечно, впечатляет: помимо перечисленных, в него вошли чешские сказки (Эрбен, Немцова), польские, кашубские, верхне- и нижнелужицкие (Эрбен), моравские (Матей Микшичек), плюс чешские сказания в обработке уже упомянутого Адольфа Венига. Солидности добавляют такие аксессуары, как предисловие составителя, биографические справки собирателей западнославянского фольклора, приложения и примечания переводчика. Но солидность эта напускная — сборнику далеко до томов советской «Библиотеки всемирной литературы» (скромно обошедшейся строчными в двух словах названия).
Во-первых, смущает уже само предисловие переводчика — не столько даже своим пафосом (достаточно привести здесь его название — «С молитвой о мире славянском»), сколько разными неточностями.
Существует несколько версий происхождения слова «славяне», например, предполагается, что в основу легло «слово» — то есть СЛОВѢНЕ — люди, владеющие словом, говорящие на понятном языке, что отличало их от НЕМЦЕВ [почему-то небрежно написанных не через «ять»], — «немых», «не владеющих словом» — чужаков. Кроме того, возможно, в основу легло и слово «слава». Тогда славяне — означает «славные».
Все это, конечно, лестно, но вряд ли правда. Тот же Фасмер в короткой словарной статье вполне убедительно показывает, что эти две этимологии «славянина» — ложные, и слово скорее всего произошло от какого-то гидронима. Впрочем, и с немцами не все так просто. Они, конечно, «немые», но не в смысле что совсем говорить не умеют, а говорят неясно, непонятно.
Еще одна цитата:
В столице Великой Моравии Оломоуце в 863 году началась великая просветительская деятельность двух братьев из Салоник — Константина (Кирилла) и Мефодия.
Мне как человеку, который считает Оломоуц лучшим чешским городом было бы очень приятно читать эту фразу, если бы первая ее часть была столь же справедливой, сколь вторая. В IX веке на территории Оломоуца действительно находилось крупное городище, но разные источники указывают на то, что центром Великоморавской империи был Велеград. Другой вопрос — где этот Велеград находился. Большинство современных историков сходятся на том, что он был расположен на территории нынешнего города Старе-Место в Злинском крае, реже в кандидаты бывшей великоморавской столицы выдвигаются южноморавские Микулчице или словацкая Нитра, но Оломоуц — ни разу.
Современные археологические раскопки показывают, что в Х веке в Оломоуце уже было епископство. Возможно, не так уж и неправы были барочные историки, утверждавшие, что святой Мефодий приезжал проповедовать в Оломоуц. Но даже они не называли Оломоуц местом, куда высадился знаменитый солунский десант.
Помимо неточностей, в «Большом собрании преданий, сказок и мифов западных славян» смущает фактическое отсутствие редактора. В выходных данных книги указан ответственный редактор, редакторы художественный и технический, но вот самого обыкновенного редактора, который внимательно прочитал бы текст от начала и до конца, не появилось даже к третьему изданию.
Так что, взяв в руки эту книгу, будьте готовы к тому, что герои одной и той же сказки будут называться по-разному (сильный Матей вдруг неожиданно превратится в Мартина, а Ганечка — в Гаечку, практически подружку Чипа и Дейла). Будьте готовы к опечаткам и не несущим смысловой нагрузки повторам («Королева-мать пришла утром и хотела пожелать невестке доброго утра»). А читая сказки детям, постарайтесь перестраивать фразы, содержащие случаи интерференции (влияния чешской грамматики на русскую):
…вот тебе палка, наполовину золотая, наполовину серебряная, спрячь ее на память от нас. Когда ты потребуешь [potřebovat — нуждаться] нашу помощь, сунь ее в землю до половины [polovina — середина], и мы тебе поможем.
Ну, и пару слов про «Букет» (Kytice), сборник баллад Эрбена, впервые представленный здесь по-русски целиком. В предисловии переводчика рассказывается о предыдущих изданиях «Букета», в частности, о переводе Николая Асеева и цитируется статья чешской журналистки Петры Прохазковой:
За русский язык «отвечал» Николай Николаевич Асеев (<…>), друг Пастернака, переводчик Мао Цзэдуна. Что не мешает констатировать факт, что русский перевод Kytice ему не удался.
На самом деле Прохазкова утверждает ровно обратное, что русский перевод был удачным:
Což nebrání konstatovat, že se mu ruská Kytice povedla.
И действительно, перевод Асеева, работавшего с подстрочником, производит более приятное впечатление, чем перевод Артемьевой-Лифшиц, который, может, и стремится сохранить «простой и чистый, как живая вода, поэтический язык К. Я. Эрбена», но местами ради точной рифмы явно пренебрегает стилистическим регистром:
«Наверное, уши мои подкачали?
Наверное, дикие звери кричали?
Наверное, был это звук водопада?» —
подумал он, больше не слыша ни звука,
и к яблоку поднял опять свою руку.
У Асеева:
«Верно, обманут я звуком случайным,
дикого зверя далеким рычаньем;
может, источник то в камне забивший?»
Так отнесясь к непонятному звуку,
к яблоне вновь поднимает он руку.
И еще один пример:
«Что ты стала так уныла,
дочь моя?
Что ты стала так уныла?
И куда веселье сплыло,
почему не слышен смех?»
У Асеева:
«Отчего мрачна ты стала,
дочь моя?
Отчего мрачна ты стала —
радостной всегда бывала,
а теперь замолк твой смех!»