1. Первый день
Те, кого в самолете я простосердечно принимала за итальянцев, неожиданно заговорили на армянском. Как не догадалась - два-три шикарных браслета на запястье у каждого!
Аэропорт маленький, уютный, кроме пассажиров нашего самолета 5-6 сотрудников. В громадном автобусе Аэропорт-Верона нас было трое, у водителя громко играло радио - натурально итальянская эстрада, какой мы её помним и любим со времён феличиты, а диджей так кричал в эфир, будто у него сын только что родился. Ан нет - он так песни объявляет.
Верона влюбила в себя с первого взгляда, я еле справилась, захлебнулась от впечатлений – от ощущения себя дикарем, от новых форм, цветов, материалов (камни и мрамор, а не бетон и цемент), от нового языка и другого ощущения времени – вглубь веков. В общем, от пребывания в иной цивилизации, гораздо-гораздо более древней, чем та, в которой я выросла.
В городе уютно, спокойно, замкнуто, будто за крепостной стеной. И колокольный звон всегда где-то рядом.
Я не привыкла, когда красоты СТОЛЬКО. В каждом завитке, резьбе, росписи, кладке стены, еловой веточке в любой витрине и окне. Не могу все это вместить, боюсь привыкнуть, как потом жить? Иногда смотрю в небо, чтоб обнулиться.
В дворике Джульетты толпа, но только там. Сиськи статуэтки Джульетты затерты до блеска, как нос собаки пограничника на станции «Площадь революции». Чего все от неё хотят? Стены исписаны в несколько слоёв.
Все время казалось, что вижу в толпе кого-то знакомого, из прошлого и настоящего. Но даже не оборачивалась, чтобы сохранить ощущение, что вокруг свои, пусть даже из предыдущих жизней. В Москве, кстати, не так.
На рождественских ярмарках турецкие шали, дерматиновые сумки, китайские Санта-Клаусы. На все это грустно смотрят мраморные статуи, в частности Данте, вокруг которого столики закусочной и дым коромыслом.
А на набережной такие красивые жилые дома, таких роскошных «состаренных» цветов, что накрывает обывательская мысль, описанная ещё Ильфом и Петровым: и живут же люди! В такой гармонии, с такими ставнями, с огромными пихтами перед балконами! По ночам слышат шум реки и соловьев, едят джелато, ездят на моциках. А вид из окна: мосты, колокольни, кипарисы, холмы. Все это в нашем мире и нашем времени.
Моя первая Европа, мой первый день.
2. Видела людей
— Видела мужчин за 50 и даже, возможно, за 60 или за 70 - с причёсками, как у моего 18-летнего сына. Геометричными стрижками, бритыми затылками и висками. Очень даже непривычно и некомфортно, что седые-седые аж белые пенсионеры выглядят сексуально. Сбивает с созерцательного настроения. Тут они ходят с ровными спинами, развернув плечи, иногда поправляют челки, водят собачек за поводок, сидят за антикварными столиками в шикарных салонах, покачиваются на стульях в кафе. Сказать про них «стильные», значит, все преуменьшить. И никаких пивных животов.
— Видела женщину где-то ближе к 80, одетую точно так, как хотела бы одеться я в свои 25: куртка монклер, несомненно «родной» монклер с Монблана, серые шерстяные зауженные брюки, слегка со стрелками, и замшевые ботинки, мягкие, как перчатки. В ушах, думаю, бриллианты, ну такие, неброские)
«Старые деньги», - сказала Марина.
— Видела пожилую женщину в длинной шубе из стриженой норки - на велосипеде. На скорости. С пассажиром «на багажнике».
— В церкви видела пожилую женщину в нестриженой норке с огромными серьгами и строгим лицом. Она долго сидела на скамейке. Молилась, наверное. Я старалась особо не шуршать рядом. А потом у неё как зазвонил телефон, громко. И она как захихикала в трубку! Совсем по-девичьи. И прикрывая микрофон рукой, рысью помчалась к двери церкви. Личная жизнь, очевидно.
— Видела симпатичную девушку, которая катила перед собой коляску типа детских прогулочных, только у неё там сидела собачка. Сверху чехольчик с окошечком. В отличие от девушки, собака с интересом зыркала по сторонам.
— Видела множество ярких цикламенов величиной с кулак - на окнах, балконах и балкончиках. И тут же елки в гирляндах по всему городу... Гармонично.
— Видела много очень маленьких и очень-очень маленьких (smart) авто. И даже мерседесы малипусечные. И уж точно никаких членовозов, джипов, джипищ.
— В окнах много белых занавесок с мережками. У нас таких не было, но в глубине генетики я вижу в них что-то родное. В России они зовутся «задергушками».
— Видела двух красивых парней - один тащил к баку большой пакет с мусором, другой сидел на тротуаре рядом с моим отелем, когда я уходила. И когда вернулась через пять часов, он все ещё был там, пил Red Bull. Под правым глазом тату в виде лавровой веточки.
— Видела чайку, которая спокойно сидела на воде и её несло течением, довольно быстрым, а она не улетала. Мне казалось, улыбается. Как ёжик «в тумане», когда он плюхнулся в воду и стал думать: «Я в реке. Пусть река сама несет меня»...
Это вообще самое лучшее.
3. Сад Джусти
Ближе к закату Марина привела меня в сад Джусти. Сама бы я ни за что его не нашла. Узкая улочка, машины, автобусы, прохожие - и раз, сворачиваешь, а там двор особняка, за ним сад.
Не парк, сад.
«Стемнеет пол-пятого», - сказала Марина, показала, где винтовая лестница (в рай) и ушла.
И снова бил колокол и пахло самшитом. А в саду была только я. Считается, что не сезон.
Это место для тех, кому не нужно мороженое, аттракционы и пиво, чтобы «отдохнуть по-человечески».
Все подстрижено и ухожено, но без фанатизма. Этот налёт времени, эти трещинки в камнях, этот багаж истории, который невозможно имитировать. Старая Европа! Тут уже в 1721 был этот роскошный частный сад, была в нем необходимость, возможность его разбить и ухаживать. Сад с лабиринтами, фонтанами, статуями и салютом из пасти каменного льва. И все это в окружении тщательно подобранных растений. Редких, благоуханных, совершенных по форме.
Пространство сада – лучший из вариантов внешней гармонии, которая неизбежно приводит к гармонии внутренней. В этом саду ты не можешь долго быть в раздражении, гневе, сильной тоске. Поброди в этом саду – одном из произведений итальянского садового, но истинного искусства, оглянись по сторонам, присмотрись к деталям, позам каменных богинь, форме листьев, вглядись в уравновешенный общий рисунок парка (и так много раз, то вдаль, то под ноги) и вот, тревога осела.
И уже смотришь на весь мир со стороны, отваливается весь шлак и тяжесть с души, упорядочиваются пункты диссертаций и принимаются самые верные решения. Пошагай по гальке мерным шагом в лабиринте из самшита, под журчание фонтана, под уханье филина, потрогай нимфу за попу – и успеешь додумать все мысли, осознать эмоции, оставить прошлое в прошлом и понять, что делать дальше. И вообще что делать.
Просто куда не кинь взгляд – там новый пейзаж, идеально законченный – от облака в пылающем закате и силуэтов колоколен - на дальнем плане, до скамейки и кипариса – на ближнем.
Солнце начало краснеть, свет из золотого стал розовым, статуи будто зарумянились. Через забор от сада оказался школьный двор с футбольными воротами, по нему бегали мальчишки. Окнами в сад выходил зал балетной школы, там девочки синхронно приседали у станка.
Ходят ли они гулять в сад у них под окнами?
Нереально жирный, многоцветный, многослойный закат «догорал на галерке», в траве копались скворцы (это они сюда улетают от нас?), пели и щёлкали какие-то ещё птицы, прибегала белка, каждая скамейка просилась на холст. Рядом мягко булькал фонтан и сидела каменная нимфа, такая живая, что захотелось положить ей руку на бедро, оно было прохладное.
С равными промежутками стонал сыч, но жутко не было - в темноте, в лабиринте, в Италии.
- Продолжение про Верону «Экологическое мышление с 12 века, врачи-волонтеры и грудь Джульетты» тут.
