Фильм «Строгий юноша» - это не только один из самых странных и до конца не понятных советских фильмов, это ещё и манифест предвоенной эстетики. Это помесь сюрреализма (которого в Советском Союзе не было!) и — античной грации (вот её в СССР уважали и повсюду чествовали). Но всё вместе получилось декадентско-эстетским зрелищем, где форма задавливает содержание — собственно, фильм и запретили с формулировкой «за формализм», то есть за любование без глубинного смысла.
В этой, напоминающей дивный сон, картине, всё очаровывает — и залитые солнцем пространства, и белые наряды героев, и оживший Дискобол (на пару лет раеньше, чем это случилось у нацистской активистки Лени Рифеншталь), и ощущение какой-то фантазийно потусторонности происходящего. По идее, «Строгий юноша» - это не современность, а чуть-чуть фантастика ближнего прицела. То, как должно быть. Вернее, стать.
В этом отрывке мы наблюдаем гонки на квадригах и ожившего Дискобола.
В кадре мы наблюдаем эталонных людей, а профессор Степанов — этот нечаянный аналог булгаковского Преображенского — занят воскрешением людей и даже ездит в Лондон на симпозиумы. Имеется и копия Шарикова — приживал Цитронов. Он смотри по-собачьи и верен тоже по собачьи. Точно бывшая дворняга, сотворённая в неказистого хомо-сапиенса. К нему и отношение такое же. Остальные — просто божественны. Или хотя бы стремятся к совершенству.
Плавная Маша-Венера — зрелая супруга Степанова купается обнажённой в водоёме; молодой Гриша-Аполлон, считающий, что мир принадлежит ему; точёные атлеты, спорящие о моральных качествах настоящего комсомольца. Если убрать кое-где мелькающую символику и весьма ненавязчивую коммунистическую тему, то покажется — мы в какой-то иной России, при иных обстоятельствах. Точнее - мы внутри мифа о Красоте и Гармонии. Комсомолец Гриша Фокин - творец языческой морали и носитель белых одежд.
Типичная сюрреалистическая вставка - сон Гриши Фокина.
Персонажи в кадре производят впечатление вовсе не товарищей, но — господ. Одни господа — при особняках, вроде корифея Степанова, другие, вроде Гриши — при светлой, уютно обставленной квартире. Высокие потолки, свежесть ветра. Идеальное пространство, населённое ожившими статуями богов и нимф (если опять же не считать собачки-Цитронова, да и его можно принять за типического сатира). Бесконечно-высокое небо и - ощущение полной нереальности.
Да. В 1930-х годах во всём мире возобладал античный образ — даже в рекламе пудр и помад мелькала голова Венеры. Это зловещее совершенство казалось непререкаемым на фоне тотальной подготовки к новой войне - к ней готовились все, независимо от политической и социальной окраски режима. Запах бойни витал в раскалённом воздухе. Предвоенный воздух напитывался ярым солнцем - и сияли одежды белого цвета. Юноши в белом - погибнут в страшной бойне. Девушки в белом - облачатся в траур.
Не менее сильной страстью - помимо античности - у человека 1930-х был сюрреализм, образы и смыслы, появившиеся между сном и явью. За секунду до пробуждения. Сплетение кошмаров и прелестей. Сюрреализм возник из страха - от понимания грядущей гибели. Поэтому изощрённые умы пребывали в лабиринте грёз - красивых и страшных. «Строгий юноша» не вписывался в советский мир, но великолепно отражал реальность времени. Сон Гриши Фокина - пугающее и прекрасное сочетание образов и звуков - этот сон сделал бы честь любому западному сюрреалисту.
Иной раз так случается, что запрещённый или нежелательный к просмотру фильм оказывается большим и - лучшим свидетельством эпохи, чем официальная хроника или расхожие кино-хиты. В «Строгом юноше» воплотилось всё - евгеническая жестокость (!) и телесно-ориентированный посыл; обращение к язычесткой античности; торжество сюрреализма. Но главное - этот фильм восторгает и отталкивает одновременно. В нём есть притягательность, но он весь - будто бал призраков. Впрочем, доктор Степанов по сюжету воскрешает мёртвых. Кто знает... о ком этот фильм?!
Zina Korzina / Галина Иванкина (с)
