Прическа докторши обладала эффектом машины времени и на раз сбила мне представление об эпохе - перенесла примерно к Олимпиаде-80. В молодость моей мамы такое обращение с волосами называлось «химия». И вот докторша, значит, нахимичила давно, а на ночь накрутилась на бигуди, утром бигуди сняла, но не причесалась. Букли застыли в их первоначальной форме. И ее это не смущало. Ее вообще ничего не смущало.
- Снимайте штаны и ложитесь на живот.
- Совсем снимать? Тут же вон мужчина лежит.
- Он отвернут в другую сторону, и лежать ему еще долго. Ноги кладите сюда - когда пиявки отваливаются, то падают на клеенку.
Кран ржавый, стены в психоделических потеках. Видно, что чистоту наводили остервенело, но что может сделать уборщица там, где нужен бульдозер с большим чугунным шаром на цепи? Цветочные горшки выглядят, как черепки с археологических раскопок, растения в них держатся на последнем вот-воте, потому что кто-то радикально спутал инструкции по уходу: кактус утоплен в болоте и сгнил, традесканция высохла. А может, они с 80-х так стоят, причём как везде в казенных заведениях.
Как велели, кладешь ноги на клеенку, видишь на наволочке серую печать, где слов не разобрать, и понимаешь, что любая медицина – карательная.
- А прокладки принесли?
- Какие прокладки?
- Обыкновенные, гигиенические.
- А мне не сказали.
- Завтра обязательно несите. Сегодня позаимствуем у мужчины.
(Пусть же прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и спустит мне лесенку в форточку).
Через час мы с пиявками все еще не могли друг от друга оторваться. Вертолеты пролетали мимо, где-то стучали электрички, в коридоре жужжал пылесос, такой специальный казенный пылесос – мощный только по звуку. Доктор приходила и уходила – у нее оказалось много дел этажом выше. Мужчина так уютно храпел, что было даже не странно лежать рядом с ним в трусах. Разбудил его звук пиявки, шмякнувшейся рядом.
- Доктор! – позвал он без особой надежды и захрапел снова.
Я уже давно пыталась развидеть окружающий сюр, а с этого момента стала пытаться трансгрессировать и собраться обратно, желательно в энотеке. Но гирудотерапия требовала крови.
- Доктор! – звали мы с мужчиной по очереди. Смолк пылесос, и шаги на лестнице, и птицы в небе. Она не шла.
В полной тишине наши пиявки безрассудно попрыгали на пол и очень медленно бросились врассыпную. Сильно разбухшие, они ползли по метлахской плитке, оставляя за собой широкие кровавые следы. Как часто я смотрела вслед отползающим, сытым, насосавшимся моей кровушки – и ничего. Но то ж были любимые, родные люди, а не эти чужие-2.
Последнее время привыкла думать, что во всем сама виновата, что с нами происходящее есть типа отражение того, что у нас в голове. Но это!
Коли действительность приняла форму моего сознания и подсознания, то долго мне еще лежать на узких больничных кушеточках. Вот если бы все это происходило в фильме, где, например, Виктор Сухоруков играет врача-садиста, а Яна Троянова блядовитую медсестру без одной ноги, но в протезе и чулках - вот тогда мизансцена была бы норм. Только в этом случае. Но не в моей же жизни в 2020-ом.
Доктор вернулась напевая и словно продолжала давно начатый разговор.
- Кажется, насморк подхватила. Не люблю сырость.
- Пиявки расползлись.
- Ща поймаем.
И покачивая желтыми буклями, она стала собирать их пинцетом и складывать в баночку.
- Одна под батарею забилась!
- Не вставайте, сейчас прокладки к ранкам примотаем.
Тут она берет СКОТЧ и действительно приматывает мне прокладки к ноге. Чтоб скотч так лихо и туго накручивали, я видела только на вещевом рынке «Динамо», когда продавцы упаковывали вещи в коробки и челночные сумки. И это тоже было в каком-то позапрошлом времени.
- Не снимайте до утра, даже если полностью промокнут.
Тогда случилось то, на что я надеялась уже давно - я потеряла сознание.
…
Вечером шла по парку, свет желтых фонарей заливал велосипедные дорожки, скрипел снег и скотч на моей ноге. Когда стало казаться, что прямо сейчас всё, что ниже колена отвалится, я отважилась:
- Давай присядем. Мне надо скотч от ноги оторвать, - сказала я своему спутнику, не вдаваясь в подробности.
И выбрала скамейку подальше от фонаря.
На этом уровне абсурда я чувствую себя в безопасности. Но пора завязывать.
