Глава 20
У нас с ним был общий друг Николай Годунов, тоже москвич. С ним я встречался, будучи в Москве, жил он тогда у Астахова моста в высотном здании, в котором проживала почти вся московская элита. Зять его работал в ЦК КПСС, куда перешёл с должности директора крупного завода в Серпухове. У них была четырёхкомнатная квартира, в которой проживало шесть человек: зять, его жена, двое их детей, сам Николай и его мать. Во всех комнатах стояли односпальные кровати, по одному платяному шкафу и ковровые дорожки. Жили они очень скромно, от зарплаты до зарплаты. Николай в то время не был женат, и мать сокрушалось по поводу его дружбы с серпуховской учительницей. Она не могла смириться с тем, что её сынок уедет к ней туда в провинцию – она желала пристроить его в Москве, поближе к своим.
Со временем я растерял связь и с Николаем и со всеми своими товарищами по армии. Об этой встрече с ним я вернусь позже, когда буду описывать увольнение в запас.
А сейчас хотелось бы сказать несколько слов о политической и экономической обстановке в стране. Уже несколько месяцев страна и её народ жили без И.В.Сталина. Сразу после его смерти трудно было представить, как миллионы людей смогут дальше жить, ведь они ложились и вставали с именем Сталина. Но тем человек и отличается от животного, что быстро привыкает ко всему новому, стараясь понять и осмыслить происходящее, пытается заглянуть в будущее.
Так и в то время: народ стал более внимательно вникать в экономику, политику, культуру и анализировать, сравнивать с тем, что было раньше. Вначале об этих сравнениях писали робко, затем – всё громче и резче.
Многие за это время побывали в отпусках и могли сравнить жизнь до и после смерти Сталина. Они рассказывали о том, что в магазинах появились колбасы разных сортов, различные товары ширпотреба.
В конце марта 1953 года была объявлена амнистия, по которой на свободу вышли тысячи осуждённых за мелкие преступления и тысячи уголовников. Рассказывали, что работники милиции быстро справились с этой уголовщиной.
Зачастили к нам и лекторы ВМФ и ЦК партии. Они впервые заговорили о культе личности и вождизме, но высказывания эти были пока приглушёнными, неяркими. Однако, без сомнений, критиковалась деятельность Сталина.
Мне, наравне со многими другими, казалось, что роль компартии в руководстве страны принижена, а на первый план выдвинута деятельность Совета Министров СССР. После смерти Сталина председателем Совмина стал Г.М.Маленков, а Н.С.Хрущёв возглавил Секретариат ЦК КПСС, что означало проведение всех кадровых перестановок через него. Официально был провозглашён принцип коллективности, но на деле ближайшие сподвижники Сталина с большой опаской ждали завершения внутренней борьбы за власть, ждали того, кто окажется сильнее.
Авторитет Маленкова среди народа и нас, военных, рос как на дрожжах. Большинство людей были уверены, что он и будет первым лицом в государстве. Не снимался со счетов и Л.П.Берия, который сразу после смерти Сталина возглавил Министерство Внутренних Дел, поглотившее Министерство Госбезопасности. Берия был очень опасен и как претендент на власть и как соратник: любой, кого бы он поддержал, мог легко возглавить высшую власть в стране.
В связи с тем, что я был комсоргом соединения, мне приходилось ежедневно общаться с работниками политотдела, намекавшие мне, что в высших эшелонах власти идёт непримиримая борьба за власть между Хрущёвым, Берией и Маленковым. Победитель должен был выявиться в недалёком будущем. Какие идеи стояли за каждым из претендентов, в печати прослеживалось недостаточно ярко. Но то, что упор делался на развитие лёгкой промышленности, было очевидно. Эту инициативу приписывали Маленкову. Позже, правда, стало известно, что Берия тоже вынашивал такие радикальные предложения, как отмена паспортных ограничений, послабления в отношении деревни и меры по снижению международной напряжённости. В частности, он предлагал отказаться от попыток построить социализм в Германии.
Соратники Берии заподозрили его в подготовке переворота и с помощью военных, которых давно раздражало всесилие органов госбезопасности, в июле 1953 года арестовали его по обвинению в «антигосударственной и антипартийной деятельности».
У нас, в соединении, это откликнулось следующим образом. В один из июльских вечером все мы спокойно уснули, ничего особенного не подозревая. Но рано утром, около четырёх часов, меня разбудил старший лейтенант Токарев, которого я уже очень хорошо узнал, как самого принципиального коммуниста-ленинца. Это был человек кристальной чистоты, большой воли, сдержанности, он умел проводить в жизнь решения партии и правительства.
Когда он поднял меня с постели, я долго не мог понять, чего он от меня хочет. Он спокойно говорил мне, чтобы я быстрее оделся и привёл себя в порядок. После этого предложил пойти в ленинскую комнату. Когда мы вошли, я быстро огляделся, ища, что же у меня здесь не в порядке? Вроде бы всё лежало на столах и висело на стенах, как подобает. В чём, спрашиваю, дело, к чему такой ранний подъём? И тут он на полном серьёзе приказывает мне снять со стены портрет Берии.
Я ответил, что делать этого не буду, пока мы не разбудим всех моих товарищей, и он в их присутствии не повторит свой приказ. Тогда он берёт подшивки газет и начинает выдирать из них газеты с портретами Берии, рвёт и бросает на пол, попутно объясняя мне, что Лаврентий Берия – враг народа.
Так мы с ним очистили всю ленинскую комнату от фотографий этого человека, в котором совсем недавно были уверены, что он истинный партиец и один из настоящих лидеров нашей партии.
