Глава 18
Служба шла своим чередом. Гарнизон наш был небольшим, и меня через Володю стали знать не только военные, но и гражданские. Офицеры коммунисты знали по партийной принадлежности, а гражданские по Володе Розину.
Хочу заметить, что к спиртному Володя относился весьма отрицательно. Он выглядел намного интеллигентнее меня, был хорошо начитан – дома, рассказывал, у них была хорошая библиотека. В политическом плане я его превосходил потому, что у меня за плечами был институт, и два года работы учителем в плане политической зрелости дали мне весьма много.
Хорошим другом и товарищем был мне в то время молодой лейтенант В.Васильев – до сих пор у меня хранится его фотография, мы потеряли связь после его отъезда за границу.
А Володя Розин всё же попался на своём грязном промысле. Видимо, после меня попал к нему человек, который не стал препятствовать нечистоплотным делам. Мама не смогла ему помочь: его посадили.
Смерть И.Сталина я встретил, находясь в учебном батальоне. Был большой митинг, где мне, как активисту, пришлось выступить.
В конце марта 1953 года нас почти всех отправили за границу, в Польшу, в школу младших специалистов, где я выбрал себе специальность прибориста. Все знания мои базировались на физике, которую я знал лучше самих преподавателей. Много стал заниматься физической подготовкой, которая была слабым местом в моём гармоничном совершенствовании.
Я продолжал ждать вызова в училище, когда, недели через три после занятий в школе, меня прямо с занятий пригласили к начальнику школы. Я был удивлён: заходить сюда приходилось редко, да и только в свободное от занятий время.
Докладывая о своём прибытии, я обратил внимание на незнакомых мне офицеров. Меня пригласили сесть и дали штурманскую линейку, похожую на логарифмическую, и спросили, могу ли я ей пользоваться. Осмотрев, я сказал – да, она идентична логарифмической, они согласились. Затем дали стеклянный рейсфедер, заставили чертёжным шрифтом написать несколько слов. Надпись даже мне показалась недостаточно красивой. После этого, они заговорили со мной о том, что на занятиях, должно быть, что зачем терять впустую время, что школа мне ничего не даёт, и в результате предложили мне работу в разведотделе соединения в должности фотограмметриста. Я поспешил ответить, что фотографирую очень плохо, а потом меня должны вскоре отозвать в Киев. Они успокоили, сказав, что фотографировать самому не обязательно, а если придёт вызов, то никто меня удерживать не будет. Меж тем, смысл в предлагаемой работе большой. Во-первых, будут хорошо платить, во-вторых, общение с офицерами соединения, а работать придётся только с ними. Хорошие условия проживания, большая самостоятельность в творческой работе.
Соблазн – дело великое, и я пошёл на его поводу. Тут же, при них, мне оформили аттестат вещевого довольствия, и я отправился с ними.
Меня привели в расположение, познакомили с ребятами, которые служили в этом подразделении. Указали мне кровать, где я должен спать, огромных размеров шкаф, в котором я должен разместить свои вещи – таких размеров шкафа я не видел больше нигде до сих пор, указали душевую комнату, которой я не мог воспользоваться, потому что никогда не видел ничего подобного, благоустроенный туалет, которых и в Саранске было мало.
Увидев, что я закуриваю махорку, ребята тут же снабдили меня целой упаковкой папирос типа «Казбек». Смотрю на всё это и не верю своим глазам. Ребята общались со мной неохотно: каждый был занят своим делом. Кто-то в баталерке отрабатывал вальс-чечётку, кто-то в ленкомнате листал подшивки газет, кто-то играл на гитаре. Я был почти ошарашен увиденным и поначалу не мог найти себя. Все ребята по службе были старше меня, опытнее и мудрее.
Ожидая отбой, я заметил, что некоторые уже укладываются спать. Я последовал их примеру и тоже лёг. Утром кто-то прокричал «подъём», но никто из спящих и ухом не повёл. К завтраку многие встали и строем пошли в столовую. Я спросил, кто накрывает на столы? «Дежурные», – последовал ответ, – «они же моют посуду, а мы люди занятые и этой черновой работой не занимаемся».
Все эти люди несли службу в управлении соединения и выполняли очень ответственную работу в штабе, то есть они, а теперь и я, были своего рода чиновниками в военной форме. Были среди нас и шофёры, возившие высоких начальников, были радисты, прибористы, воздушные стрелки, механики, писари и другой персонал. Все они имели среднее или среднетехническое образование, а некоторые и высшее. Возраст различался, но в основном, это были ребята 1928-1931 годов рождения, преимущественно, горожане Ленинграда, Харькова, Горького и других крупных городов. Образовательный уровень сельской молодёжи в эти годы был низким, и естественно, что управленцы соединений комплектовались за счёт горожан.
Многие из моих сослуживцев часто бывали в командировках, часто задерживались на службе – день у элиты был ненормированный. Всё они получали хорошие деньги, но выпивкой не занимались – дорожили своей службой; за любую, даже небольшую провинность, могли списать в роту охраны или, как тогда выражались, выслать на большую землю, то есть в СССР.
