Теплый поздний летний вечер заглядывал в окна небольшого деревянного домика на холме, постепенно гася свет в углах, а в маленькой комнате, негромко беседуя сидели 2 соседки и подруги. Маленькая Зойка, намаявшись спала на боковой, из под простынки виднелись её загорелые крепкие ножки, всегда так резво скачущие, а сейчас, такие по-детски забавные и беззащитные.
-Ну что, Анисья, Иван то жив? -спросила Ольга.
-Со станции, из Мокрой Ольховки вчера девки говорили, пришел Кравченко Семен, говорит, Иван из Перещепного погиб, -крупные слезы бежали по Анисьиной щеке, падая в ковшик с водой, но она этого будто и не замечала, уставившись в одну точку.
- А я не верю, не верую и всё!
И Анисья, будто решившись сказала:
-Завтра пойду к Семену этому на станцию, ну не могу я так, уже месяц после Победы прошёл, а вестей нет, хочу правду знать.
И стала ночь.
Открылась бездна, звезд полна, числа нет звездам, бездне - дна!
И стал день.
Зойка бежала по заросшему травой склону, сбивая рукой как косой тёплые стебли травы и жужжа как самолет. Привольно летом и тепло, хоть и нужно капусту поливать, да то успеется, не срочно, мамо куда-то с утра пораньше побежала, ничего не сказав, наверно на станцию почту встречать. И счастливо улыбаясь, маленький бойкий самолет полетел судьбе навстречу, ничего не боясь и никуда не сворачивая.
И стал вечер.
Ольга с ещё тремя бабами с соседней улицы переворачивала в копны скошенную траву, отмахиваясь от надоедливого слепня, белокурые волосы, выбившись из под косынки, липли к лицу и лезли в глаза, но она упрямо делала одно и тоже движение, уже была видна подвода с восседающим на ней одноногим Митрофановичем, который понукал свою крепкую лошадку.
Оля спешила быстрее закончить работу. Петька и Настёна ждали дома, уже наверно и картошку сварили, мамку ожидаючи. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как она заметила у сына мужнину привычку делать простые дела, типа донести кринку с картошкой из печки до стола, крайне серьезно. Хоть и виделись сын с папкой, когда Пете было 2 года, но уже сейчас Ольга видела их сходство, маленький, но крепкий мужичок рос у них. А Настя - просто отрада и душа, маленький соловей.
И тут Ольга увидела мелькнувший за холмом знакомый платок Анисьи, и захолонуло сердце, а вдруг... Защемило, когда она увидела выходящую из за холма подругу, которая уже стаскивала с головы свой платок, запыхавшись от быстрой ходьбы.
-Анисся, нет!
-Живой Иван, живой!!! Анисья уже не могла сдержаться, раскинув руки и вздымая платок.
-А я донька мамчина, а я донька мамчина.
А я донька мамчина, мамчина, цілуватись навчена,
запела она мамину песню.
У Ольги отлегло, схватив Анисью "под ручку" она хохотала и крутилась в танце, и только подъехавший Митрофаныч, не понимая, что происходит, хлопал кнутом затанцевавшую и храпнувшую лошадь.
-Бабы, Вы чего тут?
А бабам тем было по 32 года!
Иван вернулся через 2 недели, в один день со своим последним письмом с фронта.
И стал свет!