— София, пора домой!
— Савва, не ешь песок.
— Аполлинария, ты куда? Аполлинария!
На наших глазах растет поколение Альфа — дети 2010-х и далее. Их нарекают старинными, редкими, иностранными, фамильными — какими угодно, но непременно полными именами.
— Мы его с рождения зовем только Иннокентий.
— Не слишком длинно? — усомнилась я.
— Нормально. Он привык.
Полное достоинство лицо малыша выражало уверенность, что однажды он возглавит как минимум Роснефть. И скорее, чем вы подумали.
Но имя — это не только про самооценку. Новое поколение будет жить при глобализме! Отсюда — Максимилиан, Мия, Леонард, Арья и Даниэль. Не путать с Данилой: Данилка седьмой в рейтинге загса и уже третий в нашей песочнице.
— Хорошенькая девочка, как ее зовут?
— Эва.
— Ева?
— Эва! Эванджелина.
Лет пять назад в нашем окружении три пары как сговорившись родили Ев, и кто-то уже решил, что это слишком простецкое имя. На площадках Ев до сих пор хватает. Адамы, как ни странно, в опале (но малыши-Адамы есть, одного я где-то встречала).
— Эванджелина, сядь на горшок!
Это надолго, мама успеет поработать.
— Да?.. Оля Петрова, креативный директор. С кем говорю?
— Митя Долбачёв, проджект-менеджер.
Мите 37, он бородат и у него сын Эмилио. А как зовут папу, Митя вспоминает с трудом. Зачем? Отчество — лишняя строка в базе данных. А данных у Мити столько, что не влезают в 13-й макбук. И вечный дедлайн — какой Дмитрий Вячеславович, недосуг партнерам по проекту язык ломать.
И да, Митя — это глобально. Когда президента называют Биллом вместо Уильяма, а лидер партии — Беппе, а не Джузеппе, отчего бы руководителю проекта не представляться Олей?
Еще тренд: мужские формы женских имен и феминные — мальчиковых. В традициях античности. Юлий Сидоров, Анастасий Петров, Станислава Васечкина — сплошные патриции! Москва — третий Рим, щедро подсвеченный замкадовскими понтами, Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой скрылись во тьме архивов.
Логично: эпохи сменяются. И через -цать лет наши дети, уже сами родители, спросят про соседского годоваса:
— Как к нему обращаться?
— Робот Викентьевич.
— Роберт?
— Робот!
И сын, по совету смарт-няни на запястье, радостно помашет рукой.