Еще не умер, а уже вижу свою заброшенную могилу: вся в бурьяне, крапиве, мусоре, со скошенным и треснутым надгробием…
Может, и не сразу так будет, а лет через 5-10, но все равно не избежать. Наследнички в лучшем случае походят год-другой, приберут, а потом всем это уже будет пофигу, пока, конечно, не понадобится землишка, чтобы положить на меня сверху еще кого-то…
А в конце концов и вовсе бульдозерами сметут, утрамбуют… И будет на моих косточках еще один парк развлечений, чтобы и мертвым не скучно было.
Ну и чего прикажете делать? Жаловаться из-под земли в мэрию, Президенту по Прямой линии?!
У кого-то этот срок может растянуться и подольше, у самых всесильных и крутых даже на столетия, но, если мерить не легислатурами, а более глобально, то когда-нибудь и их могилки накроет время, и все эти величественные памятники с трогательными эпитафиями уйдут вслед за мертвецами в такое же небытие.
Увы, покойник у нас еще более беззащитен, чем живой. Даже с великими могут проделывать всякие выгодные кому-то манипуляции, а то и просто надругаться. Да вот и сравнительно недавний пример: выложенное в сетях фото одного недоумка из племени дантесов, усевшегося задницей на бюст Пушкина, благо что не на самой могиле. А что уж говорить о простых смертных?!
И вот думаю, что же мне со своим мертвым телом делать?
Читал, что Сократ – тот вообще перед казнью от такого вопроса мудро отмахнулся: дескать, хороните, как хотите, мне все равно… А меня вот, не мудреца, это дело как раз очень волнует: не хочу, знаете ли, даже мертвым зависеть от чьей-то поганой воли.
Конечно, кремация в каком-то смысле эту проблему решает, все-таки пепел менее уязвим для разного рода гробокопателей и осквернителей. Во всяком случае, твой череп, скелет уже не окажутся ни в анатомическом кабинете, ни на прилавках с сувенирами и игрушками, ни среди театрального и киношного реквизита...
Правда, останется урна, надгробье, над ними тоже могут покуралесить. Поэтому для меня лично лучший вариант – чтобы пепел еще и развеять, как завещала это сделать, скажем, Майя Плисецкая, а задолго до неё Константин Симонов, для которого последним пределом стало Буйничское поле под Могилевым, где он в сорок первом как военкор оказался в самом пекле упорнейших боев с немцами.
Впрочем, я бы еще дальше пошел в этой самоликвидации плоти, поскольку и с развеянным пеплом может всякое приключиться. Возьмет, дурила, и залетит, например, сквозь мощную охрану во владение какого-нибудь крупного (в том числе в вопросах недвижимости) нашего политдеятеля, или попадет в глаз одному из симпатяг-олигархов… То есть, туда, куда мне, ну совсем не хочется.
Вот бы такую печечку придумали, чтобы после тебя, грешного, даже и пепла не оставалось, чтобы уж ни пылинки, ни соринки, вообще ничего! Одна только душа неугомонная, да и та под вопросом.
Правда, навряд ли такой вариант устроит тех, кто любил умершего. Для них лучше, конечно, могила, похороненное тело, сохраняющее (хотя бы на первых порах) иллюзию присутствия умершего. И сам я хоронил своего самого любимого человека именно так.