На работе отпросился --пришла пора для горного покоса. В долине уже сложено в копны. Рано утром, до света, сходили с неводом на омута, и сейчас Лена работала за плитой, обжаривая рыбу. Смотрел литовки, туристическое снаряжение, еще раз все пересмотрел, как бы что не забыть. Конь похрумкивал овсом в кормушке. К обеду выехали, Лена на коне, я с Пашей пешком. Косили на покосе тестя в трех километрах подъема от поселка. Пройдя заросли ивняка и болотистой местности, загородив жердями проход --и мы на месте.
Пока ребятишки натаскивали сучьев для костра, прошел два прокоса, --и вся наша работа на сегодня. Кушать варить не надо, --с собой взяли; поставил на костерок чайник, свеженького заварить; ребятишки ушли объедаться земляникой, иногда спускаясь перевернуть валки; я, расправив спальные мешки на солнышке, отдыхаю на свежескошенной траве, попивая чай.
Ребятишки что-то быстро наелись ягоды, спустились и расположились рядом, лежим, наслаждаясь на солнышке, слушая "перебранку" птиц, полет орла в небе, который кружится, "парит" в воздушных потоках, изредка взмахивая своими громадными крыльями, переплывая из одного воздушного потока в другой, подымаясь то выше, то спускаясь чуть ли не до вершин деревьев. Вот он сложил крылья и "камнем" упал на землю довольно далеко от нас --высмотрел зазевавшуюся птицу или грызуна: будет сыт.
Мы расположились на косогоре на ровной площадке; внизу, у ивняка обиженный конь, --не доверяют, навязали --все ходит, пробуя крепость веревки, натягивая её в разные стороны, --ох, наказать бы хозяина; наконец успокоился и улегся рядом с собакой, которая сторожила на всякий случай выход из покоса. Потерпишь, дружище, здесь, в отличие от покоса в долине, тебя надо обязательно навязывать, чтобы ты в самом деле не наказал, не спустился вниз: --сразу за ивняком, в трехстах метрах пасется наша и поселковая живность, потихоньку подымаясь до ивняка, а потом спускаясь вниз.
Нарвав для заварки чая земляничника вместе с ягодами, нарезал веток шиповника; пошли выше в горы, почти добрались до вершины, выкопали палкой в ручье два корешка маральего корня, спустившись вниз аккуратно его разделали и промыли в ручье, и тут же бросили часть в чайник --запариваться.
Под вечер натаскали подсушенного, еще влажного сена под раскидистую кедру, бросили спальные мешки на сено, кому где понравилось. Паша слазил на кедру, бросил несколько шишек смолистых, для пробы; закинули их в костер. Когда смола обгорела и можно было достать орешки, попробовали --"молочные", недозревшие, --не то. И оставили шишки "в покое". И сами понимали, что рано, но как не попытаться, ведь вот они, над головой шишки висят.
Вечером, положив на лопух репейника жаренную рыбу и кусок хлеба, позвал собаку; взяв хороший ломоть своего, самим испеченного хлеба и посыпав солью, спустился к коню, угостил. Съев хлеб и благодарно "пободав" в плечо, начал щипать траву. Собака, насытившись, расположилась рядом с костром, щуря на огонь глаза. Наступала ночь, сумерки сгущались стремительно, высыпали такие близкие в горах звезды, воздух уплотнился и стал чуть ли не осязаем, его чувствуешь всем организмом. Слышнее стал говорок ручейка, потрескивание костра, манящий к себе огонек костра в ночи светил призывно и радостно. Покушав, позалазили в спальные мешки под кедрой и долго еще смотрели, перед тем как уснуть сквозь ветки на огонек костра, слушая и понимая тишину ночи.
В воображении встает картина во всей полноте; но как мал и косноязычен язык человека, чтобы изобразить красоту.
