Лирические этюды
I.
Шумит вечерняя дорога,
и, обходя земную ось,
луна, продрогшая немного,
луна, стеклянная насквозь,
вплывает в зимний перелесок,
в дымок искристо-золотой,
где ветер северный не резок:
пропитан пеплом и смолой
сосновых лап, зажатых настом,
стволов почти трухлявых слив;
где за дорогой, за контрастом,
овраг привычно молчалив
и в снежной кисти барбариса
багряны капельки-следы;
где вновь невидимая риза –
дорожный пар – течёт в сады
и, прикипев к кирпичной кладке
знакомых стен, нисходит луч,
а голоса уже не хватки
и отсвет огненно-колюч;
где, отблестев капелью редкой
едва оттаявших берёз,
тенисто-алой крупной сеткой
зажёгся снег – многоголос
в своём тугом глубинном хрусте
за тёмно-звёздной пеленой –
и нет уже ни звонкой грусти,
ни редкой радости земной,
а есть привычные начала,
есть что-то выше, чем строка,
как нас, творцов, ни обличала
молва живая свысока:
вся жизнь – под натиском Вселенной
смыкает странствий рубежи,
являя миру звук степенной
и проницательной души,
души, летящей по старинке
к своим мирам, в иной покой,
как диск галактики-пластинки
под чьей-то вскинутой рукой…
II.
Эта тихая поступь – метель
водит душу по белому кругу,
где рассвета земная купель
наплывает от севера к югу,
навсегда поменяв полюса
моей жизни по-зимнему юной
и качнув облака-паруса
над бугристой заснеженной дюной,
отпылав мимолётно костром
ярко-огненных ягод рябины
и неловко шепнув мне о том,
как опасны чужие глубины,
как пространства времён велики
и по-детски загадочно-сонны
под наплывом небесной реки,
расплескавшей по вечности волны;
как тернисты и жёлто-седы
неподвластные разуму выси –
в восковом отраженье воды
задремавшие нотки «К Элизе»,
те, в которых, крылом озарив
смысл творения образно, мило,
лунный свет – отдалённый мотив –
уходящая ночь оживила;
серебристые ветры легки
и певучи в ложбинах окраин,
а собравший в сугроб угольки
луч надломленный Космосу равен,
равен Космосу след на снегу,
там, где в хвое разбуженных сосен,
отгоняя ночную пургу,
вспыхнул ангельский лик – грациозен,
светло-пепелен, розов, далёк
на морозном холме-аналое.
О, не Ты ли, Всевышний, навлёк
на меня это чувство живое,
что в метельной рассветной дали
смотрят звёзды с лихого откоса
и, как в зеркале, в сердце Земли
отзываются многоголосо…
III.
Метель играет блёстками огней,
сливаясь в ярко-бронзовые вихри:
закат затих на шапках фонарей,
побеги яблонь медленно поникли
под тяжестью – и влаги, и снегов –
под россыпью искрящихся созвездий,
где зимний воздух терпок и суров
от повседневных пасмурных известий;
неспешно месяц сполохи пронёс,
убавил день на склонах позолоту,
пронзителен и зло разноголос
январский мрак, прошедший по осоту
за городской оплавленной чертой,
где звон ветвей приземисто-холмисто
несёт в глухие чащи чередой
этюды снов – взволнованно, пречисто,
скрывая миг, а за секундой – час,
за часом – всё незыблемо былое:
земной закат почти совсем угас,
плеснув водой, как хрупкое каноэ:
и пар речной, и зыбкие мостки,
и каменисто-солнечные мели –
все наши вечно добрые ростки –
исчезли, словно вдруг оторопели:
убавилось на родине тепла,
под Рождество явились сны – не сладки, –
крылато ночь над миром потекла,
неся сугробов вздыбленные кадки;
не видно звёзд, не спится, тишина,
по дому бродят только окон тени,
судьба-судьба – тоской зазелена,
как будто свет ушедших поколений;
как будто нет ни плоти, ни души
у всей Земли: «мечтательная Эллис»
ломает льдом живые крепежи –
и меркнет книжный homo noospheres*.
Но есть любовь, а мысль порой – не та,
небесный Гений вновь амбициозен:
узки людские млечные врата,
лишь слышен шум
косматых зимних сосен…
* - согласно А.А. Яшину, переход от homo sapiens – человека, живущего в биосфере, к homo noospheres – человеку, живущему в ноосфере (развитие идей В. И. Вернадского).
Зимняя ночь
Ночь пронизана свистом пурги,
Но, конечно, я вовсе не трушу:
Прожигают за окнами стужу
Фонарей восковые круги.
Чёрным зевом разъят дымоход,
Молчаливы остывшие печи,
В полночь кто-то унылые речи
В мою душу позёмкой зовёт.
Одиноко кружась во дворе,
Снег смешался с крупицами шлака.
Вдруг за домом завоет собака –
И опять замолчит в конуре.
Оттепель
…Который день капели за окном
Искрятся ярким пламенем заката.
На кухне кошка зла и воровата.
Рябина снег усыпала ковром.
От тёмной стайки налетевших птиц
Весь двор пронизан шумом, криком, гамом,
И в переулке ветреном, туманном
Снуют лучи потоком верениц.
Двор пахнет шлаком, влажным ветерком,
Гнилой ракитой, сигаретным дымом;
В печном дымке – приземистом, пугливом –
Качает ветвью старый бурелом.
Среди вечерних бежевых теней
В моей душе нет заунывной злобы,
Ведь оттепель давно кроит сугробы,
А до весны всего двенадцать дней.
Tags: ПоэзияProject: MolokoAuthor: Шендаков Андрей