1919 год. Россия.
Маленькая, отдаленная от центра деревенька начинала свой новый, трудовой день. Солнце еще только медленно поднималось над землей, окрашивая багрянцем зеленеющие поля, луга, леса. Вдали таинственно серебрилась полноводная речка, и в кронах берёз гулял вольный апрельский ветерок. Красота. Кто бы мог подумать, что в это время, когда природа беспокойно просыпалась после долгого, зимнего сна, когда птицы выводили трели о надежде, радости и любви, в огромной стране, происходили чудовищные вещи, Россия, прежде такая непобедимая, была поставлена на колени силой чудовищной, беспощадной, страшной. Она пока еще не успела во всей своей мощи добраться до этого тихого места, благодаря дальности расстояния, и местные жители еще не вдохнули угара революционных преобразований, а просто ждали, что будет дальше, жили, работали на износ, мечтая, что в скором будущем, мир и покой воцарятся на их земле. Но так было только пока, то есть совсем недолго.
На солнечной полянке, возле старой, покосившей избы играли три мальчугана. Им было по пять-шесть лет, и сейчас они наслаждались этой почти беззаботной порой, сотканной из счастья. Полностью погрузившись в свою игру, ребята не заметили, как в деревню пришли чужие, о чем оповестили разрывающиеся от лая дворовые собаки. Первым очнулся старший, Васька, коренастый, подвижный паренек.
- Смотрите, смотрите, какие-то люди идут, по виду городские, да много как их! Странные только они, мне кажется, совсем недобрые.
- Так, они в твою избу идут! - воскликнул его друг, Серега, светловолосый паренек с задорным личиком. – Гляди, как озираются по сторонам, действительно странные типы.
- Пойдем, посмотрим? – отозвался третий, самый младший из всех, его звали Петькой.
Заинтересованные неожиданным вторжением незваных гостей, друзья побежали в сторону избы, подслушать, подсмотреть. Но уже за несколько метров до мальчишек донеслись громкие крики, ругань, казалось, рушат мебель.
- Выметайтесь отсюдова, сказано вам, контры, вы поганые, не понимаете с первого раза, - ревел полупьяный мужской бас.
- Да куда ж мы пойдем, ироды окаянные! – голосила хозяйка старушка, Клавдия Петровна, бабушка Васьки. - Понятно, что вам нужно здание, но нам-то куда? Неужто на улицу теперь? Это ли обещала ваша революция?
Ответа не последовало. Кучка озверелых пришельцев молча вышвырнула старушку, не дав ей даже собрать вещи.
- Дайте хоть иконы заберу, да одежду внуку, - уже просительным голосом взмолилась женщина.
- Иконы? Ха! Не положено советскому человеку в богов верить!
В уголке стояли маленькие иконки, которые передавались из поколения в поколение в течение многих лет, которые так берегла хозяйка, которые в тяжелый час только и давали утешение и помощь. Теперь же незваные гости в бешенстве кинулись в тот угол, и, не успела несчастная женщина опомниться, как размели все с яростью и ненавистью, растоптав, разломав.
В эту минуту в избу кинулся маленький Васька. Никогда в жизни он не видел свою любимую бабушку такой слабой, раздавленной и измученной. Впервые за свою короткую жизнь Васька бросился на обидчиков с кулаками, ненавидя чужаков всей душой. Но его страстный порыв был пресечен в одночасье. Обоих, бабушку и внука вышвырнули, как щенков за порог, и собравшаяся уже возле дома толпа, напуганная, недоумевающая, подобрала изгнанных, пытаясь как-то утешить.
- Что там за бандитизм! – взревел Митька плотник, сжав покрепче захваченную по пути внушительного вида дубину.
Но когда он с другом собрались уже навести порядок, на улицу вышел один из городских, видимо, среди всех он был за главного. В отличие от своих соратников, громил, этот, неказистый с виду мужичок с хитрым, хищным взглядом, надел на себя маску вежливости и учтивости, заговорил он в лучших традициях ораторского мастерства:
- Граждане крестьяне! Все мы знаем, что в стране произошла революция. Сколько столетий вас эксплуатировали буржуи, богатеи, вы пахали на них, а они только по балам разъезжали, вы голодали, а они издевались над вами! Теперь этому кошмару настал конец, теперь вы – свободные люди! Товарищ Ленин так объясняет суть новой власти: фабрики рабочим, а земля крестьянам. Поймите, теперь вы хозяева на своей земле, теперь вам никто не указ, работайте, радуйтесь, вот ваше счастье!
По толпе прошла глухая волна одобрения. Будто бы большинство уже и забыло, свидетелями чего только что были, и только Митька смело задал логичный вопрос.
- То, что вы говорите, это, конечно, хорошо. Но вот что сейчас было? Получается, вы выгоняете людей из собственного же дома и хуже того, унижаете и швыряете, как котят? Что ж у вас слова и дела не сходятся? Чем же вы тогда лучше помещиков?
Оратор сверкнул в его сторону проклинающим взглядом, тот же взгляд плотник поймал и от всей группировки, но разговор глашатай продолжил в том же подчеркнуто вежливом тоне:
- Поймите, товарищи, нам нужно здание для устройства в нем сельсовета. Не на улице же нам председательствовать? Свободных зданий нет, но есть кулаки, которые жируют, которые живут лучше вас всех, вот, пусть они и делятся, помогают революции, если хотят после сливки снимать с нее. Из кулаков в деревне только несколько семей, этот дом – один из них, его мы и выбрали.
- Да какие ж мы кулаки? – удивилась Клавдия Петровна. – Мы же чуть ли не нищие, всё, что у нас есть, это полудохлая, тощая коза и пять куриц. Всё! В доме шаром покати, пусто, деревянные лавки и стол. А пашем, за десятерых. Всю жизнь на государство ваше работали, все руки стерли в поле. На войне муж и трое сыновей полегли, невестка погибла, один сын только и остался, контуженным с войны вернулся, и тот теперь до ночи в поле, да внучок малолетний. – Старушка не сдержалась и расплакалась от такой несправедливости.
- Вот именно. Коза, курицы. А у других и этого нет. Не так ли? – победоносно указал оратор.
- Точно, они хорошо живут! Я вон давеча просил денюжкой подсобить, а бабка не дала. Кулаки, они и есть кулаки! – прошамкал какой-то пьянчужка.
- Да, как тебе не стыдно, Степан! У тебя ничего нет, потому что ты пропил всё, и работать ты не привык. Сколько раз я тебе помогала, так ты и не помнишь ничего доброго!
В тот момент, когда толпа гудела на все лады, со стороны речки со всех ног в их сторону бежал старенький человек в черной рясе, местный батюшка, отец Иоанн. Кто-то из мальчишек рассказал ему, что происходит в доме Авдеевых, и он тут же бросил свою любимую рыбалку, поспешив к месту конфликта, батюшка надеялся, что сможет помочь чем-то.
- Люди, Православные! – еле переводя дух, прогремел он. – Да что же это такое творится? – обращаясь к городским. – Откуда в вас столько злобы, ненависти? Пришли в дом чужой, хозяйничаете в нем, хоть бы старушку устыдились!
- Эй, поп, - бросил оратор, перемигнувшись со своими, которые плотным кольцом окружили своего предводителя, - ты бы лучше шел отсюдова по добру по здорову. Знаешь кто у нас следующий по счету? Ты. Ты у нас кулачок, которого потрясти хорошенько нужно. Храм твой потрясти, золотишко может и найдем. Вы, поповский род, вообще враги народа…. Вон, в соседнем городе митрополита припугнули, так он как бежал, аж пятки сверкали, ой как бежал, аж червонцы из карманóв повыскакивали… Ха-ха-ха….
Батюшка аж задохнулся от возмущения. Такого сволочизма он еще никогда не встречал, хотя за свои восемьдесят три года повидал всякого.
- Во-первых, да будет тебе известно, молодой человек, что не стоит мерить всех по одному-двум. Если кто-то из нашего чина и позорит имя Церкви деяниями своими, жаждой наживы или трусостью, то это на их совести, им перед Всевышним втройне отвечать. Во-вторых, с каких пор Церковь стала врагом народа, вы ведь не отдельных лиц во враги записали, а всю веру, я правильно понял? Во все времена Богу врагом был только дьявол. Так от кого вы тогда пришли, от него ль? Посмотрите на себя, в вас же уже не осталось ничего человеческого! Глаза залили и пошли душегубствовать, думаете, вычеркнули Бога из своей жизни и потом вам ничего не будет? Ошибаетесь. Будет и еще как. Одумайтесь, опомнитесь! Вот, вы решили и меня сейчас запужать. Думаете, напужали? Ничего подобного. Я столько повидал на своем веку, что меня ничто земное не собьет с выбранного пути. Тем более такие негодяи, как вы! А вот Клавдию не троньте! Она – человек кристальной души, честнейший, настоящий, вам не чета. Пришли властвовать, пожалуйста, но только по закону человеческому, а не по закону зверей. Извинитесь перед женщиной и идите с миром.
- Да ты что поп, обезумел нечай?
Несколько городских направились к батюшке, желая проучить за дерзость, но тот даже глазом не моргнул, зато вовремя спохватился Митька, своим грозным видом показав, что пусть только попробуют тронуть батюшку, несколько мужиков также были на стороне правды. Глашатай, оценив ситуацию, махнул своим, чтобы отошли... на время….
- После разберемся, - процедил сквозь зубы он и, повысив голос, добавил: – Крестьяне, запомните, советская власть она уже пришла, хотите вы того или нет, и пришла она для того, чтобы вам помочь, защитить от эксплуататоров, от обманщиков разного рода, чтобы вам же и жилось хорошо…
Говорил он еще долго, красноречиво, как-то по-книжному, как крестьянский люд и не слышал никогда. Теперь среди людей пошло разделение. Кто жил по совести, чести, оставался при первоначальном мнении: они понимали, что за сладкими речами новоприбывших таится яд, и, что с их приходом житья не будет. Другие, из тех, кто любил выпить и оттого не имел в доме ничего, были, наоборот, за городских. Третьи находились в сомнении, не могли определиться, вроде бы и говорят хорошо, но и уже успели проявить себя не с самой лучшей стороны. Но этого только и ждали городские, они поняли, что останутся здесь надолго, отпора, как во многих других селениях они не встретили.
(Продолжение следует)