Считается, что так называемая мензурная дуэль получила распространение в Германии (из которой перекинулась в Австрию, Швейцарию, Бельгию и даже Польшу) где-то с XVI века. Что, впрочем, вовсе не означает, будто до этого школяры, то бишь, студенты университетов не сходились между собою в поединках на холодном оружии. Просто дрались, как придется, зачастую до смерти, пока кому-то не пришло в голову разработать элементарные правила, придававшие доселе вполне себе примитивному смертоубийству некоторую элегантность и даже с примесью благородства.
Само название «Mensurfechten» (от латинского «mensura» - «размерность») предполагало фехтование в строго ограниченном пространстве. Участники поединка становились напротив и вытягивали руки с оружием так, чтобы гарды шпаг упирались одна в другую. Вокруг этой живописной композиции чертился круг, за диаметр которого отступать по ходу дуэли не позволялось. Можно было лишь уклоняться от выпадов противника, оставаясь, по сути, в статичном положении. Один из дуэлянтов провозглашал: «Pereat!», что на латыни означало что-то вроде «Погибни!». И, после того как в ответ звучало «Погибни сам, мерзавец!», бой начинался.
«Мензура» бешеными темпами набирала популярность у воинственных от природы немцев, и особенно среди пруссаков, считавшихся самым драчливым из германских народов. Счет убитых шел на сотни, и тогда во многих университетах, среди которых была и кёнигсбергская «Академия», указами ректоров студенческие дуэли были запрещены, а фехтовальные школы – закрыты. Недовольные студиозусы, которые традиционно отличались буйным нравом, пробовали выяснять отношения между собой подпольно, выбирая для этого глухие закоулки или отправляясь за город. А когда на месте дуэли вдруг возникали полицейские или стражники, поединщики временно объединялись и плечом к плечу бились уже с представителями закона.
Власти с истинно немецкой методичностью продолжали гнуть своею линию, и в 1794 году «мезуры» попали под тотальный запрет, а их участникам грозили самые суровые наказания, вплоть до высшей меры. Правда, строгость закона в этом случае компенсировалась необязательностью его исполнения. История не сохранила ни одного факта казни застуканных с поличным дуэлянтов, да и вообще на подобные выходки своих питомцев в ректоратах смотрели сквозь пальцы. Неудивительно, что, например, в течение только одного лета 1815 года и только в одном из германских университетов среди 400 студентов было зафиксировано 147 мензурных поединков!
Мало-помалу общество проникалось идеалами гуманизма, что не могло не сказаться и на «мензурах». В соответствии с новым дуэльным кодексом Pauk было введено защитное облачение. Сначала это были кожаный фартук, которые потом дополнили нагрудником, удлиненная перчатка для «рабочей» руки (позднее не только предплечье, но и всю ее, вплоть до плеча стали обматывать плотной тканью) и толстый шарф, оберегавший шею. Но дуэлянты продолжали получать серьезные травмы глаз, что, в общем-то, неудивительно с учетом характера используемого оружия – тяжелых шлегеров (нечто среднее между рапирой и спортивной саблей) с тщательно отточенными остриями трехгранных лезвий. А поскольку незащищенной оставалась фактически лишь голова, в нее-то и целили. Не помогло даже внедрение правила «до первой крови», когда дуэль прекращалась, стоило лишь одному из участников получить ранение, после которого на его лице должен был остаться шрам. В 1875 году в университете города Йена имели место два случая чрезвычайно серьезных повреждений сенсорных органов – и это привело к изобретению металлических сетчатых очков, вошедших в комплект обязательной экипировки дуэлянтов.
Компенсируя повышенную защиту, решили запретить уклоны корпусом, и фехтование окончательно стало статичным. Защищаться от шлегера противника теперь можно было лишь своим оружием. Беда была и в том, что об асептике и антисептике в те времена имели чрезвычайно общее представление, и даже изначально несмертельная рана впоследствии могла грозить острым воспалением, а то и общим заражением крови.
Надо сказать, обстоятельные немцы, помимо собственно дуэлянтов, привлекли к этому делу еще целую кучу народа. Помимо двух секундантов и судьи с парой помощников, еще два человека вели протокол поединка, на котором должны были присутствовать два врача. А доставляли все необходимое снаряжение до места дуэли двое шлепфуксов (от немецкого «Schleppfüchse», что можно перевести как «лисица-буксировщик»): этим помимо силенки, чтобы дотащить амуницию, требовалась еще и смекалка, чтобы сделать это не попавшись блюстителям порядка. И вся эта гоп-компания рисковала наравне с непосредственными участниками поединка – в случае чего под суд шли гуртом.
В Германии вообще и в Пруссии, в частности, «мензуры» продолжали оставаться излюбленным способом выяснять «отношения чести» и с наступлением просвещенного XX века.
«Гуляя по улицам Кёнигсберга, на каждом шагу встречаешь джентльменов с дуэльными шрамами на лице, - писал английский писатель Джером Джером в своей книге «Трое на четырех колесах». - Дети здесь играют «в дуэль» сначала в детской, потом в школе, а затем, будучи студентами, уже серьезно играют в нее от двадцати до ста раз».
На знаменитого литератора мензурная дуэль произвела самое тягостное впечатление. Джером был убежден, что она «вырабатывает одно - привычку к зверству», оставляя впечатление «чего-то неприятного и смешного, как от драки в балаганных театрах». Вот как рисует он поединок, свидетелем которого стал:
«Комната мрачная, голая; стены забрызганы пивом, кровью и стеарином; потолок закопчен сигарным дымом; пол усыпан опилками. Толпа студентов разместилась где попало - на деревянных скамьях и табуретках, на полу; все курят, разговаривают, смеются. В центре комнаты стоят друг против друга соперники: огромные, неуклюжие, с выпученными глазами, в шерстяных шарфах, намотанных вокруг шеи, в каких-то фуфайках на толстой подкладке, похожих на грязные одеяла; руки просунуты в тяжелые ватные рукава, подняты. Не то это воины, каких изображают на японских подносах, не то - нелепые фигуры с вычурных часов.
Общий интерес сосредоточивается не на борьбе, а на ранах: последние приходятся обыкновенно по голове или в левую половину лица, иногда взлетает на воздух кусок кожи с черепа, покрытый волосами, который впоследствии бережно сохраняется его гордым обладателем - или, вернее, его бывшим гордым обладателем и показывается на вечерах гостям, конечно, из каждой раны в обилии течет кровь; она брызжет на стены и потолок, попадает на докторов, секундантов и зрителей, делает лужи в опилках и пропитывает толстую одежду дерущихся.
Мне кажется, сражающиеся не делают никаких попыток избегать ударов: стремление каждого студента заключается в том, чтобы выйти из университета с возможно большим количеством шрамов на лице. Победителем считается тот, которого больше исполосовали; к нему относятся восторги товарищей, зависть юнцов и поклонение девиц; изрезанный и заштопанный, он с гордостью разгуливает первый месяц после мензуры, не смущаясь тем, что почти утратил человеческий облик. Другой боец - на долю которого выпало несколько ничтожных царапин - удаляется с места действия раздосадованный и огорченный».
Между тем, официальный запрет на «мензуры» продолжал действовать: участникам дуэли грозила тюрьма на шесть месяцев, а потом этот срок увеличили до двух лет. Однако отказаться от поединка считалось куда горшим позором. Послабление сделали только на время Первой мировой войны – считалось, что мужчине нужно беречь себя для фронта. Но как только пушки на полях сражений смолкли, в университетских кампусах вновь залязгали шлегеры. Известен случай, когда трое разоблаченных дуэлянтов из Штутгартского технического университета даже отсидели в крепости три месяца, хотя судьи и прокуроры, сами носившие на лицах характерные следы пребывания в студенческих корпорациях, страшно сожалели, что им пришлось вынести столь суровый приговор.
Видя такое отношение, власти Веймарской республики плюнули и в 1927 году объявили мензурное фехтование ненаказуемым, если оно не грозило смертельно опасными травмами. Действительно, по сравнению с прошлыми эпохами ситуация выглядела вполне благополучной. По данным берлинского хирурга Целлера, который скрупулезно вел статистику «мензур», в период с 1 июля 1928-го по 15 апреля 1930 года из полутора тысяч участников поединков погиб один-единственный.
А последний известный случай смерти на мензурной дуэли произошел 29 января 1933 года в Геттингенском университете. Представитель землячества Хольцминда угодил студенту из корпорации «Алемания» своим шлегером прямо в ноздрю: через нее клинок вошел в мозг, не оставив бедолаге шансов. Интересно, что пришедшие вскоре после этого к власти в стране нацисты сначала распустили все студенческие корпорации, а затем запретили и «мензуры» – произошло это в 1938 году. Назревала очередная грандиозная бойня, и Третьему рейху нужны были здоровые солдаты.
Запрет вновь был снят в 1953-м. Перед этим во Франкфурте-на-Майне в 1951 и 1962 годах были вынесены два судебных приговора дуэлянтам, которых впоследствии оправдали. Возрожденные студенческие корпорации торжественно пообещали президенту Германии взять на себя всю полноту ответственности и попросили разрешить спортивную «мензуру». А в 1988 году этот вид фехтования даже получил благословение церкви!
«Целью мензуры является воспитание мужества и уверенности в себе, и возврат средневековой традиции не является доказательством реакционных тенденций, а только лишь данью предкам», - записано в ныне действующем уставе мензурного фехтования.
Конечно, за счет применения современных материалов защита стало намного надежнее, но в классическом варианте лицо по-прежнему защищают только сетчатые очки. И во время поединка категорически запрещается закрывать глаза – за этим пристально следят боковые судьи. Если фехтовальщик все-таки не удержался, бой тут же останавливают: признается, что тест на мужество парень не сдал. И, конечно, прекращают поединок, стоит лишь шлегеру одного из противников хотя бы коснуться лица другого.