…Замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой. «Давно я ждала тебя», – как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка своей просиявшей из‑за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея... Наташа танцевала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. (с) Лев Толстой «Война и мир»
Галерея красавиц былых времен богата чудными образами. Блистающие покорительницы сердец и застенчивые деревенские барышни, обворожительные фрейлины и наивные институтки, героини романов и полотен, музы поэтов и композиторов. Натали Гончарова и Александрина Муравьева, Екатерина Дашкова и Надежда Дурова, Зинаида Волконская и Мария Лопухина и многие, многие другие. Прямые спины, прекрасные манеры, легкость в танце и привычка к труду, нежная прелесть и стальной характер.
Как воспитывали девочек в эпоху балов и парадов, какая судьба их ждала?
Раннее детство мальчиков и девочек благородных семей не слишком разнилось, что в великосветском Петербурге, что в скромной провинциальной усадьбе. Дни и ночи они проводили в детской, вместе с маленькими братьями и сестрами находясь на попечении кормилиц и нянюшек. Детей обоего пола наряжали в платьица, поили парным молоком и квасом, водили в сад, в лес и на реку, «тешили» живыми котятами и козлятами, успокаивали сказками и колыбельными. Родителей они видели два-три раза в день, за семейным столом. Лет до 4-5 детство девочки протекало в милой праздности, играх и забавах, наказанию подвергались лишь серьёзные проступки.
«Утром дети играют у себя в своей комнате, которая подле гостиной, так что я слышу все, что у них делается. У них есть ковер и детская мебель. Саша (дочь) занимается своими куклами, за которыми ухаживает так, как ухаживают на ее глазах за братом. Павел ползает по всей комнате за своей тележкой или другой какой-нибудь игрушкой» рассказывала Е.А. Жуковская, супруга поэта.
В 5-7 лет девочек и мальчиков разделяли. К мальчикам приставляли «дядек» и гувернеров, к девочкам гувернанток, как правило француженок, немок или англичанок. Начиналась учеба. И воспитание тоже – надлежало закалить душу и тело. Мемуаристка А. Е. Лабзина писала:
«Мать держала на воздухе, не глядя ни на какую погоду; шубы зимой у меня не было; на ногах, кроме нитяных чулок и башмаков ничего не имела, в самые жестокие морозы посылывала гулять пешком, а тепло мое все было в байковым капоте… летом будили меня тогда, когда чуть начинает показываться солнце и водили купать на реку… мать давала нам довольно времени для игры летом и приучала нас к беганью».
Пища девочек была скромной – молоко, каши, сбитень, черный хлеб, в обед суп, жаркое и пирожок, в сезон фрукты и ягоды. Варенья, конфеты и прочие лакомства перепадали редко.
Матери и бабушки как правило руководили духовным воспитанием дочерей. На гувернантках лежала вся остальная забота о девочках. В обеспеченных семьях к девочкам приглашались учителя по географии, истории, математике, верховой езде. В бедных – едва выучивали читать, считать, шить и с грехом пополам лепетать по-французски. Особое внимание уделялось танцам – ведь от того, сумеет ли девушка блеснуть на первом балу, привлечь внимание кавалеров, нередко зависело её будущее. Излишек знаний не считался достоинством.
«Девочкам нужны только языки, да некоторые таланты. — Знания можно приобрести чтением, когда оно только будет с толком… всего важнее чтение: читать мало, избранное, чистое; этого для них довольно…» писал Жуковский.
Женские институты, начиная с легендарного Смольного, основанного Екатериной Великой, давали более обширное образование. Там преподавались французский, немецкий, чистописание, грамматика, арифметика, история, география, хронология, мифология, рисование, «танцование», домохозяйство, в старших классах добавлялись геометрия, физика, архитектура, геральдика. Смолянок, даже спустя десятилетия после выпуска, можно было отличить по безупречной осанке и манерам. Но суровость правил, скудость питания и жесткая дисциплина институтов отпугивали многих родителей.
В семье девочек растили строго, редко баловали, порой наказывали – секли, запирали в чуланы, ставили коленями на горох, за мелкие проступки лишали сладкого, отправляли в постель или в детскую на целый день. Праздность не поощрялась – свободное от занятий время девочки посвящали рукоделью, вместе с матерью и старшими родственницами занимались домашними заготовками, наблюдали за ведением хозяйства.
«В куклы я никогда не играла и очень была счастлива, если могла участвовать в домашних работах и помогать кому-нибудь в шитье или вязанье», – вспоминала Анна Керн.
Впрочем, и поиграть удавалось – особенно в деревенских усадьбах, зимними вечерами или в разгар лета, ускользнув от строгого взора mama и papa. Бегали в прятки и жмурки, катались с горок, играли в кошки-мышки и чехарду, в лото и домино, гадали на воске и кофейной гуще, пели хором, плели венки и пускали их по реке.
Очарование усадебной жизни с её незамысловатыми прелестями и наглядными уроками жизни воспитало не одно поколение искренних и сердечных провинциальных барышень, которыми так восхищались русские писатели и поэты.
В деревне барышня стыдливо,
Как ландыш майский, расцвела,
Свежа, застенчива, красива,
Душой младенчески мила.
Она за чтением романа
Чего-то в будущем ждала,
Играла вальс на фортепьяно
И даже с чувством петь могла... (с) Огарев.
В Петербурге, Москве и других крупных городах простонародные увеселения не поощрялись – детей катали в экипажах по главным улицам, водили в городские сады и парки.
В 11-13 лет девочка начинала новую жизнь – её отселяли в собственную комнату, начинали шить нарядные туалеты и готовить к выходу в свет. Княгиня Евдокия Мещерская, когда её дочери, Анастасии, исполнилось 11 лет, выделила девочке отдельные покои, небольшой штат прислуги, денежное содержание, ежемесячно спрашивала отчет и давала советы, приучая таким образом дочь к самостоятельной жизни. Девочка из милой куклы становилась достойной собеседницей и наперсницей, занимала свое место в семейной иерархии, устанавливала теплые отношения с матерью.
Круг общения юной девушки как правило ограничивался близкими родственниками. На прогулки, концерты, по магазинам и прочим делам её сопровождали либо гувернантка, либо кто-то из членов семьи. Манерам и поведению девушки уделялось огромное значение – матери семейств разглядывали её как потенциальную невесту, постаревшие светские львицы радовались любой возможности перемыть косточки неосторожной девице. Ей полагалось быть скромной и молчаливой, скромно и в то же время модно одетой, без излишеств, ярких и дорогих украшений.
Девушка не смела общаться наедине с мужчиной, даже со своим женихом, принимать от него подарки или поддерживать переписку без ведома родителей. Она должна была держать осанку, демонстрировать безупречные манеры, ни в коем разе не показывать свое дурное настроение или скверное самочувствие. Ей полагалось освоить эпистолярный жанр и искусство светской беседы, дабы поддерживать непринужденный и легкий разговор в салоне. Вместе с семьёй она посещала церковь и раздавала милостыню – недостаток благочестия у девицы считался серьёзным пороком.
Развлечений оставалось не так уж много… впрочем, не так и мало.
На Рождество и Святки девушке предстояла череда веселых праздников, гостей и подарков, игр в шарады и фанты, представлений и фейерверков. В Петербурге и в Москве устраивали детские балы для подростков – особенно славились балы танцмейстера Йогеля, на семейных вечеринках дети с 10-12 лет плясали вместе с родителями и гостями.
В просвещенных семьях устраивали домашние концерты и спектакли, в которых девушка тоже принимала участие. Вместе с родителями она порой посещала театр, полюбоваться спектаклем, оперой или балетом, ездила в гости, на крестины и именины, отдавала визиты подругам и приглашала их к себе.
Чтение книг считалось неподходящим занятием для слабого пола, однако сентиментальные молодые девицы нередко зачитывались модными французскими романами, а умные читали Дидро и Руссо.
Газеты и журналы девушкам не давали, сомнительные места в книгах закрашивали или скалывали булавками. Зато в почете были альбомы, куда девицы, их подруги и поклонники записывали стихи, афоризмы и шуточные пожелания.
В 15-16 лет девушка становилась девицей на выданье и в первый раз выезжала в свет. Балов дебютанток, как в Англии, в России обычно не устраивалось. Сезон балов обыкновенно начинался с поздней осени и длился до Великого поста. Девиц вывозили их матери, тетушки и другие старшие родственницы, иногда и отцы, всеми правдами и неправдами добывая приглашения на самые популярные балы.
Платье дебютантки обыкновенно шилось белым или светлых тонов, приличия требовали обнажать шею и декольтироваться, что порой приводило к нешуточным простудам. К платью подбирались тончайшие очаровательные перчатки в тон, шелковые чулки, бальные туфельки и веер, до конца 19 века держалась мода на живые цветы в прическе или на платье.
«Большинство девиц, бивших на грациозность талии, в этот день ничего не ели, кроме хлеба с чаем. Корсеты передвигались на самые крайние планшетки. Не желая, чтобы на бале ланиты пылали румянцем, барышни ели мел и пили по глоткам слабый уксус» вспоминал современник.
На балу девице надлежало скромно стоять у стенки, ожидая, когда её пригласят. Разговаривать с незнакомыми людьми, особенно мужчинами, шуметь и громко смеяться, болтать с подругами считалось дурным тоном. Быть неулыбчивой, нелюбезной, показывать огорчение или расстройство считалось дурным тоном. Кавалеров записывали в специальную бальную книжечку, строго следя за очередностью – танцевать дважды с одним и тем же или дарить кому-то кроме жениха больше трех танцев считалось дурным тоном, исключение делалось только для Императора. Оставаться наедине с кавалером, прогуливаться с ним по парку или зимнему саду считалось крайне дурным тоном и компрометировало девицу.
В 18 веке бал открывали польским танцем, в 19 его сменил вальс. Затем плясали французскую кадриль, венгерку, падеспань, падепатинер. Душой бала считалась мазурка, огненный и бурный танец, который так легко удавался Онегину. Русский танец исполняли индивидуально, о хороших плясуньях шла громкая слава.
«Василий Александрович очень любил, когда вторая дочь Надежда Васильевна плясала русскую. Для этого она надевала богатый сарафан, повойник и восхищала всех гостей своей чудной грацией», писал Беляев. Завершался бал задорным котильоном, во время которого молодежь весело носилась по всему дому. Затем следовал ужин и разъезд. А наутро родители ожидали визитов очарованных кавалеров.
Судьба девушки обыкновенно решалась в первые 2-3 сезона балов. Многие выходили замуж – поклонник девушки делал предложение родителям, и в случае их согласия говорил о любви с избранницей. Разница в возрасте никого особенно не смущало – 16летняя девушка могла выйти за 50летнего кавалера и полагала себя счастливицей. Браки по любви и мезальянсы были редкостью, но случались и они, очаровательная бесприданница могла покорить сердце князя или графа, а лихой офицер - добиться благосклонности богатой наследницы.
Если родители отказывались давать разрешение на брак, оставалось последнее средство – побег и тайное венчание. Порой родители прощали влюбленных, но иногда ослушница оставалась на многие годы отторгнутой от семьи. Если же после побега или необратимо компрометирующего поступка кавалер отказывался жениться на девушке, её репутация гибла.
В 18 веке обесчещенных девиц порой выдавали замуж за бедных дворян или чиновников, подкупив тех богатым приданым. В 19 веке падшую девушку ждало всеобщее осуждение и одиночество. Поэтому столько возмущения вызвал поступок Анатоля Курагина в «Войне и Мире» - если бы Наташа сбежала с ним, то погибла бы в глазах света.
Если до 25 лет девушка не находила себе жениха, её начинали считать кандидаткой в старые девы. Будущее её становилось печальным – приживалка при братьях или замужних сестрах, послушница в монастыре, если семья обеднела – гувернантка в богатом доме. Редким исключением оставались осиротевшие наследницы больших состояний и крупных имений – им удавалось сохранить независимость и жить самостоятельно. Лучший тому пример - Анна Орлова, дочь знаменитого графа Орлова, фрейлина императрицы. Она давала балы и приемы, разводила орловских рысаков и самолично управляла огромными поместьями отца.
Высшее образование, профессии и работа для женщин до середины 19 века оставались несбыточными мечтами.
Строгое воспитание закаляло характер девушек, готовило их к самым сложным жизненным испытаниям. Даже в часы невзгод дворянки сохраняли непоколебимую стойкость, оставались эталоном благородства и чести. «Ляжешь головой к стене – ноги упираются в двери. Проснешься утром зимним – волосы примерзли к бревнам – между венцами ледяные щели» вспоминала Екатерина Трубецкая, жена декабриста, последовавшая за ним в Сибирь.
Оказавшись в тяжелейших условиях юные графини и княгини из лучших семей Петербурга стали готовить щи и чинить одежду, мыть полы и топить печи, по мере сил поддерживать своих мужей и заботиться о них. После революции русских аристократок узнавали по безупречным манерам – утратив богатства, дом, порой и родину, они сохраняли достоинство. И с прямой спиной, с гордо поднятой головой шли навстречу тому, что уготовила им судьба.
В наши дни подход к воспитанию девочек изменился, место французского занял английский, место живописи и танцевания – диплом МГУ. Юные Наташи Ростовы больше не навещают почтенных светских дам, не краснеют от слова «поцелуй» и не торопятся замуж. Но и им полезно было бы помнить о душевной красоте девушек былых времен.
Пленительные образы! Едва ли
В истории какой-нибудь страны
Вы что-нибудь прекраснее встречали,
Их имена забыться не должны!
(с) Н.А. Некрасов