Знаете, что самое сложное в больших горах?
Все почему-то думают, что самое сложное - это куда-то идти.
Как бы не так. Лично для меня самое сложное - ждать. Период неопределённости, межпогодья. Время когда акклиматизация закончилась и надо немного отдохнуть, дождаться хорошего прогноза и придумать дату выхода наверх.
И хорошо, если просто отдыхаешь, а впереди - благоприятный прогноз погоды, а рядом - люди, чётко знающие свои планы и в едином порыве готовые выходить наверх.
Но увы. Не мой случай.
Прогноз погоды на неделю не радовал ни разу. И если и менялся, то только от плохого к более плохому. Усиление ветра и снегопады елозили туда-сюда, как кот на ветке, без перспективы приятных сюрпризов.
А в лагерь возвращались толпы уже взошедших в идеально хороших погодных условиях, которые простояли с 7 по 10 августа, видимо ознаменовав собой конец лета.
Чтобы был понятен масштаб бедствия, достаточно сказать, что из 100 человек взошедших в этот сезон на Хан Тенгри, почти 50 взошли именно в эти дни.
И вот, сидим, значит мы в лагере. Они - радостные, готовящиеся лететь домой. А я - с неясными перспективами и билетами в Москву, дата отлёта на которых неумолимо приближалась.
А тут ещё обвал этот ледовый...
Честно скажу, я как обычно всё проспала. Рано утром в лагере началась какая-то движуха. Но ничто не могло выгнать меня из состояния полудрёмы в тёплом спальнике. Даже звук вертолётов подозрительно разлетавшихся туда-сюда.
Так что к тому моменту, когда я вылезла из палатки к людям, все пострадавшие были эвакуированы, а в лагерь один за другим начали приходить люди с какими-то немного потерянными лицами.
Ну, а дальше:
"Что там было, как ты спасся? Каждый лез и приставал..."
Но в отличие от механика из песни, альпинисты люди с более крепкими нервами. Так что чинариков не стреляли, не тряслись, а живописали картину апокалипсиса яркими красками.
Конечно каждый живописал по-своему. Из общих рассказов получалась какая-то такая картина.
В пол шестого утра, когда в бутылке, как водится скопилось особенно много народу, кто вниз шёл, кто вверх, с пика Чапаева один за другим отвалились два ледовых карниза. И почти сразу сошла одна или две лавины с Хан-Тенгри.
Скорее всего произошло это в следствии двух подземных толчков, которые случились в соседнем Китае и отголосками более слабых толчков докатились до Южного Иныльчека.
А дальше люди рассказывали, как видели отломившийся карниз.
И первая мысль "О, надо заснять!" И тут же: "Какое заснять, бежать надо!!!"
И люди, бегущие в сторону Хана. И другие люди, видящие что те, первые бегут в сторону уже сорвавшейся лавины.
И ледовые глыбы размером с холодильник, вылетающие из белой пелены пылевой лавины.
"Это было как в три де фильме, и они неслись с огромной скоростью вылетая ниоткуда". Кто лёг, надеясь, что глыбы пролетят мимо. А кто-то стоял понимая бессмысленность каких-либо действий.
В общем, апокалипсис в чистом виде, и не хотела бы я оказаться там в тот момент. Собственно я и не хотела. И больше всего боялась этого. Нет, конечно меня ещё сильно волновали возможные проблемы со здоровьем. Но их я могла хоть как-то контролировать в отличие от такой вот ситуации.
Но при всём том кошмаре, который происходил этим утром в бутылке, случилось чудо. В 2004 году при таких же обстоятельствах 11 человек закатало в лёд. В этом году - все остались живы.
Сильно пострадал болгарин. Но даже он практически сам спустился в первый лагерь, откуда его забрал вертолёт.
Ещё сильно стукнуло по ноге одного гида - Юру. Он вёл группу во второй лагерь. Но он как-то умудрился их даже привести туда. Затем дождался другого гида, который остался с группой. И спустился вниз. Правда на этом его подвиги закончились. До конца сезона он ходил с палочкой по лагерю, пугая нас чёрной ногой.
Жизнь в лагере шла своим чередом.
К обеду погода окончательно испортилась. Всё заволокло тучами, время от времени начинался унылый снег. И вообще вокруг стало как-то холодно и неуютно.
Складывалось впечатление, что лето кончилось окончательно и бесповоротно.
Первый день спустившись на базу с утра - восьмого числа - я полноценно отдыхала. Отъедалась, отмывалась, общалась с людьми, смотрела по сторонам.
Второй день - ну, с утра новости про обвал затмили всё. Потом люди стали возвращаться и полдня прошло в разговорах.
Заглянула на минутку в интернет. Наш милый тяньшанский чатик пестрел множеством сообщений. Половина группы, которая уже добралась до дома, больше интересовалась моими делами. Вторая - безнадёжно застрявшая в Кызыле - кызылила и страдала.
Я рассказала наши новости, чтобы люди понимали, что задержка вертолёта на пару дней - это не самая большая проблема в жизни.
Вот отсутствие благоприятного прогноза - вот это да, это почти катастрофа.
На мои рассказы про обвал чат взорвался сообщениями "Вали оттуда!" "Не испытывай судьбу!" "Иди вниз!".
Не очень было понятно, куда ж ещё ниже базы идти. Ну и чего все так переживают - то, чего я опасалась больше всего, уже произошло.
Прогноз погоды был непонятен и не сулил ничего хорошего. Вроде и идти плохо, и ждать нехорошо. То снегопады, то сильный ветер. Каждый день по несколько раз я этот прогноз проверяла, пытаясь что-то спланировать. И бросала это дело, утешаясь тем, что пару дней всё равно надо в лагере подождать.
К концу второго дня мне стало казаться, что я здесь уже как минимум месяц, и надо что-то срочно предпринять. И что-то делать. Потому что дни уходят, а я нет.
Да и вообще.
Жизнь по расписанию завтрак-обед-ужин с одной стороны привносила в жизнь стабильность, с другой затягивала своей рутинностью и растягивала каждый день до размеров месяца.
Я спала и ела, ела и спала. Иногда в сотый раз прогуливалась по лагерю с фотоаппаратом запечатлевая очередную лужицу или палатку.
Больше всего мне нравилось смотреть на палатку надо пропастью. Лёд таял, в лужу с красивым шуршанием время от времени сползали камни. Да и было интересно, что раньше закончится - лёд или сезон.
В лагере я уже не чувствовала себя столь одинокой и покинутой всеми.
Если сразу после отлёта моих друзей в столовой во время приёма пищи я не знала куда приткнуться, и только наши портеры задержавшиеся в лагере позвали меня за свой столик, то теперь я получала по несколько приглашений за раз и могла выбирать, с кем же разделить трапезу.
Собственно, я уже на второй день определилась с соседом по столу и уже не меняла место, каждый раз садясь за стол вдвоём с Тёмой. Его вид внушал всем некие опасения, а надпись на спине "Новосибирская школа бокса" как бы усиливал впечатления. В итоге люди предпочитали обходить наш стол стороной, и мы вдвоём ели за четверых.
Из развлечений - в хорошую погоду выносили трубу и можно было посмотреть, как там особо отчаянные лезут на Победу.
На третий день, когда я уже отдохнула, отъелась, выспалась на год вперёд, опять успела испачкаться, мне стало казаться, что это сидение на Южном будет длиться бесконечно.
Надо было что-то делать.
Я снова и снова смотрела прогноз погоды, надеясь в этом созерцании найти какой-то ответ.
Не было ответа. Всё было не так хорошо, чтобы очевидно идти наверх, но и не так плохо, чтобы совсем никуда не ходить.
В целом было понятно, что лето закончилось. Однозначно хорошей погоды больше не будет. А умеренна плохая неприятно конечно, но не является противопоказанием для восхождения.
Мы обсуждали эту погоду с моими коллегами "туристами из Москвы". Часть из них после акклиматизации наелись восхождением и отбыли в Москву. Оставшиеся же как и я пытались строить планы.
Ещё двое из Москвы - Андрей с Владимиром - тоже что-то там планировали озираясь на остальных.
Шамс с оставшимся одним клиентом не торопился покидать лагерь и переносил день за днём переносил дату выхода в первый лагерь.
Большая группа грузин во главе с Бидзиной готовились идти на восхождение и тоже не определились с датой.
Ну и в общем, к середине третьего дня, окончательно смирившись, что прогноз ничего не подскажет, и осознав, что ждать вроде как больше нечего да и не могу я больше ждать, я решила на следующий день выдвигаться в первый лагерь. В конце концов, раз с погодой не очень понятно, то надо добраться в третий лагерь и ждать там.
И к обеду оказалось, что все как-то постепенно приняли такое же решение.
- А кто завтра идёт в первый лагерь? - спросил меня Бидзина, когда я вся такая принявшая решение стояла на центральной площади нашего городка.
- Я!
- Я с жэнщинами нэ хожу!
Как будто я спрашивала, с кем он ходит. Странные люди.
- А куда он денется? - философски ответил Греков, когда я ему наябедничала на этого гордого сына грузинского народа.
И вдруг как-то сразу появилось много дел.
Во-первых, я ещё раз пересмотрела содержимое рюкзака, которое я собиралась взять наверх. Его вес мне совсем не нравился. Решила взять еды меньше, урезав рацион до минимума. Оставила часть вещей. Я оценивала необходимость каждой вещи и если понимала, что хоть как-то смогу без неё обойтись - откладывала в сторону.
Так удалось немного снизить вес рюкзака. Правда совсем немного. Да и понять, насколько теперь мой рюкзак неприятно тяжёл, я не могла. Так как палатка, снаряжение и часть еды ждали меня в первом лагере.
Переделав все дела решила прогуляться. А то совсем как-то засиделась на базе.
Одно из немногих мест, куда из базового лагеря можно прогуляться недалеко и безопасно - это мемориал, где установлены таблички в память погибшим на Победе. Вот туда я и пошла.
По не всегда очевидной тропинке, сначала почти по ровному, а потом вверх, вверх - дошла до этого грустного места. Особенно грустно, когда люди с табличек - твои знакомые.
Дашка - светлая и радостная, недосягаемо крутая - пять лет назад осталась на Победе.
И на контрасте, внезапно в этом мрачном безжизненном месте - капуста.
Зелёное растение, напоминающее маленькие кочанчики.
Внизу, куда ни глянь - только лёд и камни. Как она здесь выросла? Зачем?
Наверное, чтобы ещё раз напомнить - чтобы ни случилось, жизнь продолжается. Везде и всегда.
