Мечта мечте рознь. Есть мечта с достаточно чёткими границами и ясными целями. Это – зрелая, осознанная мечта, которая по сути своей является подкреплённым мощной мотивацией планом действий. А есть просто мечта. Мечта как идеальный образ абсолютный реализации. Что однажды я сделаю что-то волшебное – напишу песню о любви, например, и буду всю жизнь получать гонорар. Или уеду в другую страну и всё будет сказочно. Или встречу кого-то необыкновенного. И тогда – и только тогда! – будет мне счастье. Именно о такой мечте пойдёт речь ниже.
Решение человека быть счастливым требует от него отказа от мечты, ни много ни мало. Эти явления совершенно несовместимы. Чтобы понять, почему так, дадим определения счастью и мечте.
Счастье – это реализация своих потенциалов, движение к честно выбранной цели. Реализация в данном случае – это деятельность, а не состояние. Реализация как полностью завершённое состояние в этом смысле невозможно и – главное – не нужно вовсе. Счастье – это прежде всего и в первую очередь процесс. Хорошо сказал об этом Виктор Франкл: «Не ставьте себе целью успех — чем больше вы будете стремиться к нему, сделав его своей целью, тем вернее вы его упустите. За успехом, как и за счастьем, нельзя гнаться; он должен получиться — и получается — как неожиданный побочный эффект личной преданности большому делу, или как побочный результат любви и преданности другому человеку. Счастье должно возникнуть само собой, как и успех; вы должны дать ему возникнуть, но не заботиться о нём». В данном случае успех и счастье во многом синонимичные понятия, а "преданность большому делу"- это то, что я назвал "движение к честно выбранной цели". Очень непросто бывает честно выбрать свою цель, чаще мы выбираем ложные, но это уже немного другая тема...
Мечта прекрасна именно своей идеальностью, она всегда подёрнута розовой дымкой недостижимого идеала. Привлекательность и потому значимость для человека мечты определяется именно её идеальностью. Мечта совершенна, а потому никакая реальность не может конкурировать с ней. В то же время мечта недостижима опять таки в силу своей идеальности. Если мечта не будет иметь туманного флёра ослепительного идеала, станет чёткой и реалистичной, станет объективно достижимой, то она уже не будет иметь признаков мечты, она станет планом. План, в отличие от мечты, не имеет сильной эмоциональной нагрузки, он не требует жертв и его просто напросто можно или воплощать в жизнь или не воплощать. Мечта же требует жертв (и главная жертва мечте - это счастье!), ей надо служить и ею следует жить. План же можно пересмотреть, придумать запасной вариант (план Б) или вовсе отказаться от него. А от мечты не отказываются, ей изменяют. Т.е. совершают некое предательство сродни вероотступничеству, практически преступление! План приземлён и практичен, мечта возвышенна и всегда немного туманна. План является средством, а мечта является самоцелью.
Почему счастье и мечта не могут сосуществовать видно уже из определения того и другого. Беда в том, что в глазах людей счастье представляется, как некий предмет, который можно найти и которым можно владеть. Символов счастья много. Это птица счастья, золотое руно, принц/принцесса (вечная любовь), богатство, власть и т.д. Счастье становится не процессом, а объектом, который можно получить в подарок от высших сил за какие-то качества: долготерпение, красоту, доброту или трудолюбие. Под высшими силами могут подразумеваться совершенно разные вещи: бог, судьба, политическая и экономическая система, мужчина/женщина мечты и т.д. Таким образом, мечта о счастье представляется мечтой о встрече с высшими силами. Понятно, что в реальности такой встречи произойти не может и если Грей действительно появляется, то Ассоль будет неизбежно будет разочарована – её идеальный Грей представлялся ей значительно лучше реального.
Достижению состояния счастья мешает не только ложное восприятие счастья как некого объекта, которым можно обладать. Этому мешает ещё перфекционизм, который стремится к полному, абсолютному счастью. Счастливыми люди не могут быть по причине, что они хотят быть абсолютно счастливы! И это ещё один признак мечты – она находится в крепкой спайке с перфекционизмом, она удовлетворяет его и даже более – она единственное, что может удовлетворить его в полной мере. Возможно, что взаимосвязь мечты и перфекционизма такова, что они не существуют по отдельности и наличие одного автоматически подразумевает наличие другого. Можно смело утверждать, что мечта всегда говорит о перфекционизме, потому что она не согласна на компромиссы и полумеры, а это всё черты перфекционизма. Смирение с несовершенством (способность к позитивному смирению) – это можно считать одним из необходимых условий для того, чтобы воплощать в жизнь подлинное желание и быть счастливым.
Беда в том, что культуры и многие архетипы поддерживают положительный образ мечты и образа счастья как приза. В ряде популярных музыкальных шлягеров фигурируют темы поиска счастья (так же как все я по земле брожу, счастье себе ищу), отождествления счастья с «настоящей любовью» («мы будем счастливы вдвоём» во множестве вариантов), воспеваются страдания во имя мечты (девушка мечты, я тебя нарисовал, только так и не познал твоей любви). Сказки, произведения литературы и иные произведения искусства говорят нам о схожих ценностях. Мы окружены культурными паттернами, провозглашающими счастье целью, а мечту – путеводной звездой к цели.
Целое направление в философии – эвдемонизм – рассматривает цель человеческого бытия, как стремление к счастью. Под счастьем обычно подразумевается или максимальное получение удовольствий (положительный эвдемонизм) или максимальное избегание страданий (отрицательный эвдемонизм). Обычно, люди автоматически, инстинктивно стремятся получать побольше удовольствий и по возможности избегать страданий, так же, как и любой организм стремится избегать отрицательных раздражителей и побольше находить положительных. Но многих ли людей можно назвать счастливыми, много ли людей искренне готовы сами себя назвать счастливыми людьми? Я рискну утверждать, что если человек ставит целью своей жизни обретение счастья, то он гарантированно будет несчастен, потому что счастье как цель невозможно. Нет предмета, места или состояния, достигая которых человек обретал бы стабильное, неувядающее, абсолютное счастье, которое рисует ему его мечта.
Если же воспринимать счастье как процесс реализации себя, то нам неизбежно придётся признать, что этот процесс никогда не может быть выполнен в полной мере. Сказать, что тот или иной человек смог или не смог реализовать себя, можно, пожалуй, только на его поминках, потому что реализовывать себя человек по идее может всю свою жизнь. Процесс реализации можно сравнить с жизнью, потому что и жизнь – это процесс, а не стагнированное состояние. И поэтому говорить о завершении реализации практически тождественно тому, что говорить о завершении жизни. Таким образом, счастье как процесс никогда не может быть закончен и можно только говорить об удовлетворении собой, об удовлетворении тем, как идёт этот процесс самореализации и самоактуализации. Мечта о счастье подразумевает счастье как состояние, а потому мечта о счастье – это мечта о рае. Это замечательно дополняет моё утверждение, что процесс самореализации заканчивается с концом жизни, ведь рай – это то, что может быть, согласно канонам, только после смерти.
Само по себе понятие рая необыкновенно способствует представлению о счастье, как о неизменном, стагнационном состоянии или как о призе за те или иные добродетели. Впрочем, этим представлениям способствуют не только культурные архетипы, которые присутствуют у всех людей, включая атеистов. Должно быть, таким представлениям способствуют бессознательные воспоминания о досознательном периоде жизни в раннем детстве, периоде «непродуктивной гармоничности». Это не память о событиях, это память о состоянии, в котором мир предстаёт целостным, без личностной оценки, без необходимости выбора, новым и безоговорочно интересным. Возможно, что самому возникновению таких архетипов, как рай, потерянный рай (изгнание из Эдема, грехопадение) и золотой век тоже способствовали эти смутные воспоминания, которые есть у всех без исключения людей.
Процесс самореализации не может быть измерен количественно, потому что люди имеют различные способы реализации, различные потребности и различные смыслы. То, что для одного является осмысленным, приятным и удобным, для другого может быть пустым, мучительным и непосильным. Поэтому говорить об успешности этого процесса можно только по качественным признакам, а именно – насколько успешно гендерная, социальная и экзистенциальная реализации человека взаимодополняют друг друга. А потому можно утверждать, что счастье – явление для каждого уникальное. Как говорит известная народная мудрость, «что для русского хорошо, для немца смерть». Т.е. рецепта счастья нет, кроме самого общего: следовать путём своих истинных желаний, не желая при этом их непременно полного удовлетворения.
Мечту надо рассматривать не столько как препятствие к счастью, сколько как замену счастью. Главное свойство мечты – она сулит человеку счастье как приз, счастье как предмет обладания, абсолютное счастье. Любые варианты, которые будут предлагаться человеку жизнью, будут блеклыми и невразумительными на фоне того, что рисует мечта.
О чём бы ни мечтал человек, его мечта кажется самому человеку осуществимой. Человек верит в свою мечту, пусть преимущественно на подсознательном уровне, но эта вера может являться главной опорой человека в жизни, и в его планах на будущее, в его надеждах и чаяньях всегда проступает надежда на осуществление мечты. Счастье откладывается на неопределенное будущее, но это будет абсолютное счастье! Не лучше ли потерпеть и получить всё, чем сейчас довольствоваться малым? Потом, если связанная с мечтой вера может поддерживать человека и приносить ему удовлетворение, то мечта становится самоцелью. Человек с мечтой всегда несчастен, но он имеет надежду (веру) на будущее абсолютное счастье. Предаваться грёзам о будущем счастье само по себе большое удовольствие, особенно если есть товарищи по несчастью в виде кружка приятелей-мечтателей. Это можно считать компенсацией, а точнее заменой подлинному счастью, деятельному счастью. Мечта и счастье отличаются так же, как иллюзия отличается от реального и проверенного знания. И точно так же, как иллюзия не может сосуществовать со знанием, но отлично его заменяет, мечта не сосуществует со счастьем, но становится на его место и заменяет его. И надо понимать, что иллюзия стоит не на заблуждении, краеугольный камень иллюзии – это вера, эмоционально заряженные убеждения человека, к которым ослаблена или вовсе отсутствует возможность критической оценки. Поэтому недостаточно просто указать на ошибочность убеждений человека, чтобы он пересмотрел их, хоть нам и видна вся ошибочность, губительность этих заблуждений и у нас имеются веские аргументы. Для пересмотра своих убеждений человек должен пройти, поэтически выражаюсь, свой путь страданий – т.е. иллюзии человека должны вступить в острое противоречие с реальностью и потерпеть поражение. И только тогда, на руинах своей мечты, оплакивая свои павшие прахом иллюзии, человек обретает возможность критически оценивать себя и свою жизнь, строить планы и идти на компромиссы. И только пройдя этот путь страданий до конца, усвоив все его уроки и приняв правду о себе, человек обретает возможность жить без мечты, жить счастливо.
2016-2017