Михал Михалыч? Будем называть его просто Мих Мих! Такой открытый, позитивный, молодой, выпускник ветеринарного училища – Доктор! Наш пёс дрожит от кончика носа до кончика хвоста: клещ! Мы сами дрожим. Вся надежда на то, что сейчас август и клещи не опасны. Мих Мих, растянувшись в безразмерной улыбке, выпучив глаза, вопрошает: это Той-терьер? Точно? Нарочито смеётся: ваш Щербет не просто слегка пухловат, он просто перекормлен! Срочно сбрасывать вес! Никакого шоколада! Нет, не поддавайтесь на этот жалобный голодный взгляд! Этой породе надо есть очень-очень мало! Вы представляете, какой у него желудок? Как представить желудок, если твой пёс ассоциируется только с грустными, всегда голодными и печальными глазами? Доктор, а как же клещ? Мы его вытащили вчера – вот он. Мих Мих открывает коробку и оттуда к нему на ладонь выкатывается клещ. Он уже не опасен после укуса. А что будет с собакой? Ну…понаблюдайте пару дней. Если начнет забиваться в угол, пойдет пена из пасти…всё! Кранты! Доктор, как так, что можно сделать? Слёзы застилают глаза. Уже ничего. Но, скорее всего, все нормально. Было бы что-то – уже бы проявилось. Мих Мих говорит это просто и буднично в тот момент, когда осматривает Щербета. А как ещё говорить, если ежедневно и ежечасно через тебя проходит человеческая и звериная надежда, боль, и смерть…Нет, ну какой толстяк! Хорош! Мих Мих заглядывает в уши, нюхает их с неподдельным профессиональным интересом. Пёс, продолжая трястись, из-под лобья с ужасом смотрит на «безумного» доктора. Осмотр заканчивается под хвостом, а после Мих Мих виртуозно подстригает собаке ногти и, ласково поглаживая, рекомендует лекарство от отита. Вы из России? Север? У вас, скорее всего, нет этого препарата. Будете применять – через пару раз все пройдет, да Щербет? Собака готова провалиться сквозь землю, только бы быстрее забыть этот запах ветеринарной клиники и самого ветеринара. Когда в следующий раз к нам? Через год? Ждём. Обязательно покажитесь! Щербет, не болей!
Через год, исхудавшего и измученного операциями Щербета заносим на руках к Мих Миху. Слёзы. Не могу смотреть в собачьи глаза. Он смотрит на меня. Он все понимает. Уже поздно. Это заболевание, однажды возникнув, дает собаке при соответствующем уходе максимум полгода. Проверено. Надежды на то, что всё обойдется, что всё пройдет, что с ним этого не случиться – нет…Я захожу первая. Не могу дышать. Ничего не вижу. Слёзы. Мих Мих в шоке. Он увидел моё заплаканное лицо. Глаз не видно – их просто нет. Он ещё не видел Щербета. Маленькое тельце повисло как тряпка на руках. Где былая пухлость? Нет смысла описывать дальнейшие манипуляции. Они длились вечно. Для нас…А для него и того дольше. Дни…Ночи…Нам надо уезжать, его брать с собой нельзя – он не доедет. Мих Мих подбадривает: все будет хорошо! Сквозь туман собираю остатки мыслей и покорно соглашаюсь, да – когда-нибудь всё будет хорошо…Видим истерзанную собаку по скайпу…Он уже вяло реагирует, но, слыша знакомый голос и своё имя, вскидывает затуманенную наркотиками голову…Все уговаривают меня усыпить собаку. Все уже морально готовы к этому…Я на что-то надеюсь. На что? Я только сейчас понимаю, как сильно любила того, кто почти не любил меня. У собаки только один хозяин. Пока я, в пьяной от боли истерике, соглашаюсь, приходит осознание, что сегодня выходные, Мих Миха нет, он в другом городе и будет к началу следующей недели. Гримаса судьбы – булгаковский сюжет: «Я могу перерезать этот волосок. И в этом ты ошибаешься. Согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил». Не понимая ничего, слыша где-то вдалеке: «Ты постоянно плачешь. Перестань! Возьми себя в руки!», принимаем скайп: Мих Мих приехал, чтобы выполнить казавшуюся ещё вчера ужасной миссию, и которая сегодня воспринимается как единственно возможное избавление от страданий для всех.
Утро следующего дня. Смс: Щербет ушёл в мир иной. Он прожил замечательную собачью жизнь. Это заслуга его хозяев. То, что он прожил с нами чуть дольше в этом несовершенном мире – это заслуга замечательного человека – Михал Михалыча.