Мих. МАТУСОВСКИЙ (1963)
Годы войны, они встают передо мной, как пылающие крепости, взятые штурмом нашими воинами, они горят, как ослепительные ракеты, осветившие грозовое небо Родины, они проходят в строю, как солдаты в своих стальных касках и зеленых плащ-палатках, наброшенных на плечи. Как рассказать о них, как рассказать о всех событиях трудных и славных, радостных и трагических, о тех людях, с кем сводила нас судьба на фронтовых перекрестках — в землянках и штабах, на попутных машинах и в госпитальных палатках. Как рассказать о величайшем, ни с чем не сравнимом подвиге народа, перенесшего это четырехлетнее испытание огнем и железом.
На одной из полок в моем книжном шкафу хранится комплект старых фронтовых газет, в редакциях которых мне пришлось работать. Потускнела и выцвела типографская краска, пожелтели и стали ветхими листы газетной бумаги, но когда открываешь эти страницы, снова встает перед нами незабываемое время войны, которую народ назвал Великой Отечественной. Давайте перелистаем полосы фронтовой газеты и посмотрим, чем жила боевая армейская печать, о чем рассказывали короткие заметки, торопливо написанные где-то в лесу, а блиндаже, в минуты затишья перед новым боем.
Вот номер «Красноармейской правды» за 23 октября 1941 года и «шапка» через всю первую полосу:
«Станем нерушимой стеной и преградим путь фашистским ордам к любимой Москве»
И сразу же вспоминается суровая Москва тех дней. Сосредоточенная и подтянутая, ощетинившаяся надолбами, похожими на маленькие египетские пирамиды, и ежами, наспех сваренными из ржавых балок. А сводки Совинформбюро все короче, и в этой своей недоговоренности они кажутся особенно тревожными:
«Ожесточенные бок шли на Западном направлении фронта»
Год сорок первый, нелегкий год потерь и отступлений, ожесточенных схваток за каждую деревеньку, небольшую высотку, узенький ручей. Но даже и в это время Армия живет своей обычной полнокровной жизнью. Вот в одном из номеров газеты мы читаем:
«Близ укрытия, где заседало партийное бюро, рвались снаряды, с визгом пролетали вражеские мины. Когда был решен вопрос о принятии товарищей Отрокова и Манилова в кандидаты партии, храбрые командиры отправились в свои подразделения, чтобы с новой силой уничтожать проклятые фашистские орды»
Получив партийный билет, на котором только высохли чернила, люди тут же уходили в бой.
Даже в суровое время наши люди ценят музыку, слово, хорошую песню. Об этом говорит заметка: «С концерта в бой».
«Танкисты остановились в лесу. Замолкли моторы, и кругом воцарилась настороженная тишина. Сюда прибыл фронтовой ансамбль песни и пляски. Щедро аплодировали бойцы артистам, удачно исполнившим свои номера. Но программу не удалось закончить. Часть получила приказ выступать. Через несколько минут лес содрогнулся от гула моторов и лязга гусениц. Танки шли в бой»
И уходя в сражение, бойцы уносили с собой строки родных песен. Так наше искусство сражалось вместе с народом.
Сколько подвигов совершалось в эти дни, какие богатства открывались в каждом человеческом сердце, сколько видели мы героических поступков, о, которых можно было бы сложить песню. Начальник штаба артдивизиона старший лейтенант Карпов получил тяжелое ранение. Но рядом с ним находился комсомолец Акур. Спасая жизнь старшего лейтенанта, нес его Акур три километра, взвалив на спину, под ураганным огнем.
Раненый солдат Меркулов наотрез отказался идти в госпиталь.
— Не хочу идти к врачам лечиться,
— сказал он, превозмогая боль,
— сердце у меня на фашистов горит. Разрешите остаться в роте и бить врага...
И снова земля взлетает к небу и чернеют на горизонте обгорелые леса, и движутся навстречу печальные вереницы беженцев, покинувших родимые края, и снова идет ожесточенный бой, бой не на жизнь, а на смерть, или как, помните, сказано у поэта: не ради славы, ради жизни на земле!