Дети императора
Дети Императора были единственным легионом, которому сам Император даровал право нести своё имя и собственный штандарт — великую палатинскую аквилу. Немногие легионы были прославлены больше и имели меньше причин предать отца. Глядя на награды и слыша хвалу III легиона, мало кто сомневался, что его воины воплощают идеальных Астартес в представлении Императора: благородные делом и обликом, выдающиеся во всём, могучие, просвещённые, целеустремлённые и верные. И с этих высот предательство низвергло Детей Императора, превратившихся в гнуснейших и ужаснейших существ, ведомых гордыней и поглощённых противоестественными желаниями. Хроника их деяний до падения — не просто описание того, кем были Дети Императора и чего достигли, но и история того, как они, подобно другим предателям, сами погубили себя. Недаром в древних текстах говорится, что «гордыня приводит к падению», и нечасто эти слова столь же точны, как в случае III легиона космодесанта. Предательство изменило Детей Императора до неузнаваемости, их поиск совершенства вылился в жажду излишеств, а превосходно сбалансированная структура легиона не выдержала и распалась. Но эти ужасные изменения ещё не произошли, когда III легион прибыл на Истваан III. Покров прошлого ещё сдерживал порчу. Далее описывается история и организация Детей Императора, какой она была большую часть Великого крестового похода до самой бойни на Истваане III.
Железные Войны
Десятилетиями Железные Воины служили Великому крестовому походу тараном, молотом, что сокрушает любую неприступную крепость и неуязвимую цитадель, осмеливавшуюся препятствовать воле Императора. IV легион стал олицетворять жесточайшие способы ведения войны и искусства осадного дела, как оборонительного, так и наступательного. Примарх легиона Пертурабо получил репутацию умелого и безжалостного военачальника, великолепного стратега, чей острый ум мог обнаружить скрытые слабости врага — и воспользоваться ими решительно и беспощадно. Пертурабо был тем генералом, для которого поражение неприемлемо, а победа стоит любой цены.
Однако за славным послужным списком таился разлад, медленно нараставший внутри легиона. Почвой для этого разлада были несправедливое обращение и обиды, как реальные, так и мнимые, которые со временем проявились в отчуждении и растущем недоверии, возникшем между Железными Воинами и Великим крестовым походом, которому они служили. Ожесточённость накапливалась в душах легионеров и, что примечательно, в душе самого Пертурабо, который становился всё более мнительным и замкнутым. Ко времени Истваана III, где проявилось предательство Хоруса, Железные Воины как легион уже переживал глубокий кризис: они были рассеяны по разным звёздным системам, разделены на сотню разных дислокаций и при этом всё ещё не оправились после жестоко усмирения родного мира, Олимпии. Всё же они без колебаний ответили на призыв покарать предателя, но когда Пертурабо, Железный Владыка IV легиона, повёл большую его часть к Истваану V, ярость его солдат должна была излиться не на предателей, а на тех, кто сохранил верность. Яд, так долго подтачивающий дух легиона, наконец принёс свои плоды, и в тёмную эпоху, которая затем наступила, многим пришлось от этого пострадать.
Повелители ночи
Восьмой легион был пропитан кровью с самого рождения. Первые рекруты легиона происходили из тюремных трущоб Древней Терры. В громадных пещерах, забитых полуразрушенными тысячелетними руинами, жили мужчины и женщины, преступившие закон своих хозяев. Обречённые жить без света и без глотка воздуха свободы, они влачили жалкое существование в страхе и кромешной тьме. В этих беспросветных краях не существовало законов, а выживание балансировало на острие ножа. Выживали в перенаселённых подземельях лишь самые сильные и беспощадные и те, кто вырос в хитрости и жестокости. Вскормленные постоянным притоком из верхних ульев, тюремные трущобы были вечно жаждущими вратами в мир безумия и смерти. Но из миллионов, живших и умиравших в трущобах, не все были изгнанниками из верхнего мира. Среди кровопролития и страха рождались дети. Убаюканные тьмой и воспитанные в смерти, те, кто доживал до десяти лет, были бледными безмолвными созданиями, передвигавшимися без единого звука. Узники звали их «Детьми Ночи» и даже самые жестокие убийцы не стали бы их искать по собственному желанию.
Именно из этих бледных детей Император сотворил первых воинов Восьмого легиона. Угрюмые и мрачные, с кожей бледной, что пепел или костяная пыль, они сильно отличались от братьев-легионеров как внешне, так и по манере поведения. Геносемя Восьмого легиона хорошо усвоилось телами первых новобранцев, как будто создавалось с расчётом именно на них. Оно не только подчеркнуло их бледность, но и дало детям подземелий способность видеть в темноте, которая в разы превосходила аналогичную у их братьев из других легионов. Этот дар также стал для них проклятьем, вынуждая смотреть на свет звёзд и солнц через светофильтры; хотя теперь они передвигались при свете верхнего мира, внутри воины Восьмого легиона всё ещё брели в ночи.
Впервые Император использовал Восьмой легион для того, чтобы искоренить тех, кто полагал, что грехи прошлого могут жить в Империуме. Некоторые из присягнувших Императору сделали это лишь потому, что считали, что у них не было другого выбора. Другие, видевшие расцвет и падение империй военачальников, полагали, что они просто становились частью временной структуры. Преступления против нового порядка принимали множество обличий: от Сарагонского Анклава, тайно продолжавшего творить генетические зверства, до выращивания псайкеров при дворе Антия и Марша десяти миллионов — было ясно, что даже перед мощью Императора некоторые отступали обратно к путям Древней Ночи. Когда подобные преступления требовали не просто подавления, а возмездия, Император отправлял Восьмой легион.
Казалось, такие операции хорошо подходили Восьмому легиону. То ли вследствие их генетического наследия, то ли сочетания их происхождения и идеологической подготовки, воины Восьмого легиона, казалось, имели склонность к моральному абсолютизму и стремление вершить правосудие. В мире морали Восьмого легиона не было полутонов, не было степеней греховности и невинности. Истина и ложь были как день с ночью: безусловными и неделимыми. Тьма была миром греха, лжи и чудовищ, и те, кто брели под её покровом, понимали лишь язык крови, нёсший весть о быстром и безжалостном возмездии за их действия. Правосудие несло свет во тьму, и правосудие это не было ни осторожным, ни терпимым, но беспристрастным и холодным, как острие ножа. Воины Восьмого легиона были созданы, чтобы жить во тьме и сражаться за светлое будущее. По сути своей они были воинами, которые сражались за будущее, в котором не будет места тварям, подобным им самим. По крайней мере, сейчас так говорят те, кто знал Восьмой. Быть может, воспоминания слишком милосердны, быть может, нам хочется верить, что даже у подобных чудовищ было благородство, когда на деле был лишь ужас. Возможно, мы просто пытаемся оправдать жестокость великой целью, иначе как можно позволить таким созданиям жить?
Не исключено, что Император молчаливо или секретно одобрял излишнюю жёсткость Повелителей Ночи. Но со временем некоторые другие примархи начали обвинять легион в применении всё более экстремальных мер устрашения по отношению к имперским жителям. Кёрзу было всё равно, он никогда не ощущал с ними родства. Другое дело был Фулгрим. Когда его братья начали оборачиваться против него, Кёрз обратился к своему наставнику и другу, прося совета и признания своей правоты. Всю жизнь страдав от пророческих видений, Кёрз рассказал Фулгриму о своём самом большом страхе, о предвидении того, что Император убьёт его и что Легионес Астартес будут сражаться в бесконечной гражданской войне друг с другом. Фулгрим, шокированный и обеспокоенный поведением и состоянием разума Кёрза, рассказал об этом их брату Рогалу Дорну (который в то время был в той же военной зоне, что и Кёрз с Фулгримом). После этого Дорн обвинил Кёрза в бесчестной клевете на Императора. Разговор дошёл до драки, в результате которой Кёрз чуть не растерзал своего брата. После этого он согласился на заточение за свои действия и стал в одиночестве ждать суда от других примархов.
Какое-либо решение так и не было принято, ибо до того, как примархи смогли собраться, Конрад Кёрз решил отказаться от этой затеи и сбежал из заключения, по пути убив нескольких воинов Имперских Кулаков и Детей Императора. Он воссоединился со своим легионом и отправился на Нострамо, планету, которая предала его. Там он приказал всем кораблям обрушить огонь в единственную слабую точку адамантиевой коры планеты и взорвал её.
Несмотря на то, что Повелители Ночи стали преступниками, с этим уже ничего не успели сделать, так как началась Ересь Хоруса.
