На телевидении у меня был друг. Звали его Рома. Едва познакомившись, мы прониклись симпатией друг к другу и стали закадычными приятелями.
Рома был родом с Украины и приглашая его на канал руководство обещало ему российское гражданство. Но то ли времени на это не хватило, то ли личность Ромы внушала опасение, в плане поручительства за него, как за будущего активного члена российского общества, но на момент вызова к начальству он все еще оставался гражданином Украины. То есть, говоря образно, Толкунов, как патрон иностранного производства не подходил к русской обойме. Помимо всего прочего, Рома страдал болезненной тягой ко всему революционному. Он читал Троцкого, увлекался Бухариным, перелистывал Кропоткина. Дома у Ромы на видном месте стоял красивый четырехтомник Сорокина. Виднелись иконы без окладов… Поговаривали, что Рома латентный террорист. Даже его одежда указывала на это: однобортные пиджаки под френчи, стоячий воротничок, военный покрой брюк. В его материалах иногда появлялись подозрительные женщины с революционными плакатами за спиной. При этом Рома был эксцентричен: курил марихуану, читал Кафку и Рабле, слушал салонный андеграунд и Иосифа Кобзона.
Однажды он написал пародию на «Голубое сало» писателя Сорокина и показывал всем желающим. Я его целиком читать не стал, просмотрев лишь наискосок текст. Увидев фразу: "повсюду там были разбросаны засушенные мужские половые органы…", я передал рукопись соседу. Как многие люди, которые испытывают лёгкую симпатию к дьяволу и умеренный страх перед богом, Рома избрал своим укрытием театральную богему. Почти все его друзья были из актерской среды. Квартиру он снимал в доме возле оживленной магистрали на Олимпийском проспекте. Рядом были мечеть, церковь, синагога и кошерный магазин. Может поэтому Рома, в зависимости от обстоятельств, выдавал себя то за православного, то за турка, то за еврея. Но все это считали признаком эксцентричности, дополнительной шуткой и не обращали на это внимания. Хороший он человек или не очень на самом деле - было долго не ясно. Забаррикадировавшись в своей шумной, но спокойной от политики квартирке, Рома писал статейки в новомодные журналы и для Интернет сайтов. Мой единственный к нему визит он встретил радостным воплем: «па – пам!» и побежал к соседу за замороженными круасанами, чтобы их испечь для меня, чем, если честно, меня подкупил. Такое гостеприимство в наше время было редкостью.
После того, как мы поели свежеиспечённых круасанов и напились чаю, он усадил меня к компьютеру и заставил прочитать его очередную статью в новомодный журнал. Я прочитал, как он и просил, сделал небольшие замечания по стилю и мы сели курить кальян.
– Ты – талант, талант! -Сокрушенно говорил мне Рома, присаживаясь рядом и кладя мне голову на плечо. - Я много раз видел твои репортажи на других каналах. Я когда слышу, как ты работаешь за кадром, мне повеситься хочется!
– Почему? – Не понял я.
– Ну, для мне это недостижимая планка, старик! Я исписался, чувствую себя плохо. Меня скоро выгонят, ты знаешь?
– С чего ты взял?
– Да все уже, все! – Ронял голову Рома.
– Брось хандрить! Лучше расскажи что -нибудь весёлое, - попросил я.
Многие его считали неплохим скетчистом.
– Судьба играет человеком, а "Мазда" обгоняет самосвал! – Тут же выдал с улыбкой Рома. (он потом, кстати, купил себе именно «Мазду»).
Дальше произошли события настолько многочисленные и стремительные, что я расскажу о них лишь пунктирно. В стране произошли новые выборы. Наш телевизионный канал, купленный, чтобы помочь кандидату в президенты выиграть выборы, перестал быть нужен. Вскоре после выборов финансирование уменьшили. Но канал продолжал работать. Как вдруг пришло указание сократить большую часть людей.
Когда были определены кандидатуры на увольнения, встал вопрос, кто должен об этом объявить. Это было крайне болезненным делом –сказать человеку, что он уволен. Можно и проклятие в спину получить. Выбор пал Рому. Все считали, что он весёлый. Что он раздолбай. Что не способен сделать человеку больно. Что он обязательно найдёт слова, чтобы сообщить такое. Он всё переведёт в шутку. Так все думали. Я вообще был за себя спокоен. Ведь мы были товарищами!
Как -то утром мы сидели с коллегами по работе в кафе "Бакс", и пили кофе. Вдруг появился Рома. Покрутив головой, он отозвал меня на разговор.
- Приятель, - начал он, взяв меня под руку и склонив, как суженая голову. - Есть мнение, что мы с тобой не сработаемся...
- Что? Чьё мнение? –Начал улыбаться я, думая. что он шутит.
- Не важно. – Поморщился Рома. - Финита... ля комедия, как говорится. Ты больше у нас не работаешь.
Я увидел перед собой совсем не того человека, которого я знал. Это был кто –то другой: не пробиваемый, жёсткий, циничный.
- Погоди, что ты сейчас сказал? – Я всё ещё не мог поверить в те слова, которые он произнёс. Я ждал, что Ромчик сейчас рассмеётся, врежет какой –нибудь скетч м мы вместе похохочем. Но он и не собирался шутить.
- Ты слышал. –Сказал он. - Через неделю можешь прийти за расчётом.
Потрясённый, я смотрел на него. Толкунов высвободил руку, которую по обыкновению засунул за мою, и отошёл на шаг в сторону:
- Подожди… - я вдруг стал понимать., что он не шутит, - но почему?
- Говорят, у тебя слишком завышенные требования, а фишку ты в последнее время не сечёшь...- как по бумажке, стал говорить Рома. - Я с этим мнением абсолютно согласен. Твои медведи (мой последний материал был о медвежьем питомнике в Тверской области) оказались хуже, чем я думал. Рейтинг низкий. Мы катимся вниз. А я между прочим очень рассчитывал на успех, предлагая тебе этот материал. Ты меня подвёл...
- Не понимаю, причём здесь ты… - сказал я, - ты такой корреспондент, как и я. И у тебя бывали ошибки…
- Ты даже за этим не следишь! – Пафосно заявил Рома. - Уже месяц, как меня назначили заместителем главного редактора канала!
- Извини, не знал. Что касается медведей, кто же виноват, что людям сегодня гораздо больше нравится Интернет, чем медведи...
- Не в этом дело. Ты плохо стал работать. Тексты пишешь левой ногой, как говорится! Какие -то длинные предложения, нет разноцветия... Начинающий и то бы сделал лучше!
Рома вошёл в раж. Я подумал, что он похож на фюрера. Ему бы ещё усики! В прежние времена, скажи я ему об этом, мы бы долго смеялись над таким сравнением. Но теперь мне было не до смеха.
- Всякое бывает. – Сказал я - Почему ты не сделал замечания, когда отсмотрел материал? Когда это ещё можно было исправить? Я бы всё изменил. Не ты ли говорил, Рома, что у меня талант, что я самый лучший и опытный корреспондент здесь, что у меня такая планка до которой тебе самому вряд ли допрыгнуть?
- Всё так, старик, но времена меняются. Я пришёл сказать: ты уволен! Обсуждению не подлежит.
И он ушёл, чуть ли не насвистывая, своей пружинящей, жиганской походкой. Видимо в кабинет, который он, как заместитель генерального директора наверняка получил.
Больше мы с Ромой никогда не виделись.