Упрямство порой может сыграть с людьми злую шутку...
Темный монстр окончательно развернул крылья в душе Андрея. Он рос постепенно, с того самого дня, как Андрей впервые увидел Снежану. Может, конечно, он жил в нем и до этого, но именно с момента знакомства с ней Андрей начал его чувствовать. Он хотел делать ей больно и хорошо одновременно, он любил ее и жаждал причинять ей страдание, чтобы хоть немного уравновесить ее невыносимую прелесть, несовместимую со столь несовершенным миром.
Когда Андрей понял, что Снежана не будет принадлежать ему, что ее придется делить с прокурором - он отступил. Он хотел доминировать, владеть, повелевать ею, но не хотел мучиться сам. Нет, темный монстр никуда не делся - он просто замер, затаил обиду, избавился от иллюзий о том, что с подобной женщиной может быть что-то, что можно было бы хотя бы с натяжкой назвать любовью. Но он по-прежнему хотел ее, и когда понял, что этого не будет, то решил разом покончить со всем этим. Он буквально вскипел, когда понял, что сможет устроить пир перед казнью и так разошелся, что довел свою манию до ее логического завершения - решил убить недостойную дочь Евы. Коварную соблазнительницу, не пожелавшую принадлежать ему одному. Стереть ее с лица Земли, ибо она недостойна жить. Но в последний момент все пошло наперекосяк.
Андрей очнулся с дикой болью в голове, но совершенно трезвый. Снежаны, конечно, не было, хотя повсюду валялись обрывки ее одежды. Андрей долго сидел, глядя в одну точку, мысли тяжело ворочались в его голове. Он торопил себя: скоро приедет прокурор - казнить его, надо успеть улететь. Андрей выпил немного водки, и на него напала какая-то злая и восторженная веселость. Он встал, походил по заваленной хламом квартире, в которой не осталось и следа от той уборки, что Снежана навела здесь пару недель назад. Он подумал еще немного о ней и решил, что это все же хорошо, что он не смог ее убить. От этого было как-то легче. Потом он выпил еще водки, взял бумагу, перо и сел писать ей предсмертную записку. Это было бы ужасно банально - написать предсмертную записку ручкой, а вот он - сразу видно, что творческая натура, пишет пером... Тьфу, противно! Андрей отбросил перо и стал искать ручку. Не нашел, снова схватил перо и продолжил. Получалось путано и витиевато, а впрочем черт с ним. Зачем, вообще, он пишет ей записку? Чтобы они почитали ее вместе с прокурором и посмеялись над глупым музыкантом, катаясь в его "Бентли" или за столиком кафе где-нибудь в Париже? Смешно! Он бросил это идиотское занятие и пошел на крышу. Там было безумно красиво, солнце висело уже низко над большим городом, легкий ветерок по-дружески трепал отросшие, грязные лохмы Андрея. Он посмотрел вниз. Земля была очень, неимоверно далеко. Разве можно пролететь такое большое расстояние? Разве человек может летать? Как это, наверно, прекрасно - летать... но отчего-то он медлил. Подошел к краю, свесился с парапета. Надеется, что кто-нибудь прибежит и спасет! Смешно! Прибегала уже одна - и что толку? Если бы она могла остаться с ним навсегда, чтобы удовлетворять его самые темные, низменные страсти... а так - какой смысл? Андрею хотелось жить, но монстр толкал его в спину, обещая незабываемый полет...
Снежана прочитала его предсмертную записку, когда Илюше было уже два годика. Эдик, конечно, нашел ее в квартире самоубийцы, прочел, Снежане показывать не стал, но отчего-то не уничтожил, а спрятал. И наводя порядок в его вещах при переезде в загородный дом, она случайно нашла ее. Вот что было в ней.
"Привет, любимая. Хе, привет с того света, каково? Жаль, что все так закончилось... хотя нет, не очень... я сам не знаю, жаль мне чего-нибудь или нет. Извини, что пытался убить тебя, просто мне не хотелось уходить одному, зная, что ты останешься тут и будешь продолжать наслаждаться после того, как превратила мою жизнь в ад. Она никогда не было похожа на рай, но именно ты пробудила его во мне. Он зовет меня, мне надо идти... Я хочу летать... Мне кажется, это так прекрасно - летать... Последняя гипотеза, последняя радость в жизни. Я хочу улететь от всего, что мучило меня и не давало покоя, но не на самолете или другом механизме, а сам, и я знаю, что у меня получится..."
Далее следовало несколько клякс и обрыв. Снежана, конечно, поняла, почему Эдик не дал ей эту записку тогда: подобные сочинения очень губительны для эмоционального состояния беременных женщин, а он носился с ней и ее состоянием тогда, как с писаной торбой. Она не поняла только, отчего он сохранил ее. Вечером он пришел домой после работы, поужинал и вдоволь наигрался со своим любимым Илюшей, которому разрешалось решительно все, вплоть до залезания папе на голову - и этот стиль поведения практиковался всеми членами семьи Мединских, которые поголовно были без ума от малыша. Только его мама и дедушка Максим занимались его воспитанием, а остальные лишь баловали. Впрочем, Снежана всегда с умилением наблюдала за тем, как папа играет со своим чернявым, кучерявым сыночком и сердце ее сладко сжималось от любви к ним обоим. Когда Эдик уложил Илюшу спать и вернулся к ней в их наполовину разобранную супружескую спальню, она показала ему записку.
- Где ты ее взяла? - нахмурился он, забрал у нее листок и сел на кровать.
- В твоих бумагах, - пожала плечами Снежана. - Ты сам просил их разобрать.
- Да, черт бы ее побрал, совсем про нее забыл...
- Почему ты сохранил ее?
- Я и сам не знаю, - пробормотал Эдик и принялся задумчиво ерошить свои волосы.
Снежана подошла к нему и присоединилась к этому увлекательному занятию: ей очень нравились жесткие крутые завитки на голове мужа и сына, так не похожие на ее собственные светлые, прямые, тонкие, как паутинка, волосы.
- Надеюсь, ты не принимаешь всерьез ни одного написанного здесь слова, - попытался строго сказать Эдик, но голос его невольно размягчался от удовольствия из-за того, что она теребила его волосы.
- Нельзя сказать, что тут одна сплошная выдумка, - пожала плечами Снежана.
- А что здесь правда? - недовольно спросил Эдик. - И дураку ясно, что это просто бред сумасшедшего. Кто его зовет? Кого ты в нем пробудила?
- Какую-то темную субличность, - предположила Снежана, спускаясь с его головы на шею и принимаясь осторожно массировать ее.
- Это просто шизофрения, - констатировал Эдик очевидный факт, начиная хрипло вздыхать и покачивать головой. - Ты во мне тоже будишь... не только возвышенные чувства... но я же не кидаюсь из-за этого с крыши...
- Ну ты сравниваешь! - фыркнула Снежана. - Ты-то получил меня...
- Получил! - неожиданно бодро возмутился Эдик. - Да я землю зубами грыз, чтобы тебя "получить"!
Он резко повернулся к ней и рывком усадил ее к себе на колени.
- Сначала, если помнишь, - со сладкой угрозой в голосе проговорил он, - я долго и терпеливо ухаживал за тобой, как приличный человек.
- О да, да, припоминаю, - с иронией в голосе откликнулась Снежана, - как ты напоил меня на первом свидании и стал целовать взасос.
- Что же мне было делать, если твои губы требовали поцелуя, а их хозяйка целомудренно упиралась..?
Он страстно поцеловал жену в губы, так что у нее закружилась голова.
- Следующим твоим шагом стала попытка погибнуть от рук сумасшедшего наркомана, которого мы преследовали по дороге из Москвы в Питер, - напомнила Снежана.
- Но тебя такой ерундой не проймешь! - махнул рукой Эдик. - Зато я тогда понял, что ты не только обворожительна, но еще и решительна и отважна... мой маленький ангел-хранитель...
- Не очень-то красиво ты отплатил мне за свое спасение...
- Я был ослеплен ревностью. Ни на одну секунду я не мог допустить, что ты достанешься кому-то другому. И потому не погнушался никакими средствами.
- И потому-то и потерял меня!
- Нет, не поэтому, а потому что проявил нетерпение, а ты еще не знала, что тебе это нравится...
- Я тогда была еще целомудренна... - вздохнула Снежана.
- Но только со мной!
- Мне было трудно устоять перед соблазном... я ведь была уверена, что мы с ним любим друг друга!
- А теперь ты в этом не уверена?
- Я не знаю. Мы были влюблены, да, но любовь... сейчас мне кажется, что любовь - это что-то другое...
- И что же?
- Забота, служение друг другу... Я раньше ужасно боялась детей, а теперь не могу представить, как я жила без Илюши.
Она почувствовала, что Эдик дрожит всем телом.
- Что такое, любимый?
- Я не могу объяснить тебе, что я испытываю, когда смотрю на нашего сына. Кажется, это то единственное желание, которое, сбывшись, не разочаровывает, а делает человека счастливым. Думаю, невозможно любить ребенка сильнее, чем я люблю его, и невозможно высказать, насколько я благодарен тебе за него. Дети - это самая большая ценность в нашей жизни, я не променял бы сына ни на что на свете.
Снежана обняла мужа за голову и нежно погладила ее.
- Но я думаю, - уже более игривым голосом заметил он, - что нам пора приниматься за изготовление Софьи Эдуардовны...
- О нет, - сразу слезла с его коленей Снежана и отдалилась в противоположный угол комнаты, - милый, доктор сказал: минимум три года между беременностями!
Эдик настиг ее в один прыжок и прижал к стене:
- Много они там понимают, - недовольно пробормотал он, крепко обнял ее и страстно поцеловал в шею...
Конец!
Дорогие читатели, пожалуйста, поделитесь своими впечатлениями от прочитанного романа! А вот кое-то новенькое для вас: школьный роман "Недетские игры"