«Она чувствовала себя башней Эйфеля, в процессе строительства.
Казалось, кончилось всё давно. Напрягшись, отболело. Всё-таки, умерло. Ухоронено, под плитами с ятями.
И, однако, набегало временами. И тащило в разные стороны. Ломало кости и суставы, рвало хрящи и связки. Люто томило и мучило на одиноком перекрестье. Вздёргивало безжалостной кровавой дыбой.
И тогда, она снова и снова вспоминала прошедшее и ужасы, с ним связанные. В голове, чередой мелькали ненавистные образы. Обрывки чьи-то злобных фраз; пошлые скороговорки чьих-то намёков; чьи-то брезгливые мины; читаемые с лиц — как с листа — чьи-то гадкие намерения. На ум приходили, шумно рекламируемые, праздники — в которых не участвовала. Невидимые миру ссоры, которых не избежала. Слёзы опять щипали глаза. Душу выворачивало обидами и горестным недоумением. «За что?»
Остатки старого года довершали то, что было начато, так давно — участники и позабыли, как в этом шабашили. Вести со жнитвы приносили удовлетворение и покой. Всё шло — тип-топ! Лучше не бывает!
Новый же год, должен был непременно завершить все баталии. Обнадёжить перспективами на безбедную жизнь. Воротить снега прошлые. И обязательно — переворошив, перелопатив, просеяв через сита мелкодырчатые. Освободить минувшие десятилетия от тины лжи и коросты наветов. Законы Мироздания строги, иногда кажется — безжалостны. Но непререкаемы и безусловны. Какое дело Вселенной до чьей-то тупости, жадности и похоти…
Массивные конструкции, крепкие перекрытия, железные балки, ажурные подвесы — великий архитектор задумывал прекрасное, величавое и вечное. Оказалось, создал невесомое, романтичное.
Жизнь удивительным образом умеет перекраивать, переиначивать. Идеи — сомнительные, каверзные, недодуманные, крамольные — перемалываются жерновами Бога. И становятся вертепом для святого младенца.
И силками для баранов».