В. МИТРОНОВ, бывший начальник радиостанции теплохода «Старый большевик»
В один из мартовских вьюжных дней 1942 года в службу связи Мурманского пароходства пришел начальник моринспекции А. Каневский. К нашему удивлению, он обратился ко мне на английском языке. Задав несколько вопросов и убедившись, что я довольно уверенно ему отвечаю, он поинтересовался, умею ли я работать на светосигнальных приборах. Получив положительный ответ, он обратился к начальнику службы связи Приходько:
«Капитан теплохода «Старый Большевик» категорически требует, чтобы ему заменили радиста и направили такого, который хотя бы немного владел английским языком и умел работать на светосигнальных приборах. Без этого невозможно плавать в караване. Направим к нему Митронова?»
Я понимал, что начальнику связи в эти трудные дни, очень нужен был помощник и в то же время он обязан был выполнить требование капитана. О резерве радистов и говорить не приходилось, его не было с самого начала войны. Поэтому я оказался на теплоходе «Старый Большевик», которым командовал капитан Иван Иванович Афанасьев. Судно было построено на Адмиралтейском заводе, имело скорость 10 узлов. Во время переоборудования на нем установили два зенитных пулемета на ботдеке, две малокалиберных пушки — на полубаке и одну пушку — на корме.
Получив назначение следовать в один из портов Северной Шотландии на соединение с караваном, глубокой ночью в густом тумане мы снялись из Мурманска. Перед отходом прошел инструктаж: никакой работы в эфире, никаких позиций и радиограмм, только наблюдение за Мурманском, выходить в эфир лишь при прямом нападении.
Когда прошли норвежские берега, напряженность у людей заметно спала. Началась обычная судовая жизнь. Свободные от вахты собирались в красном уголке, «забивали козла», играли в шахматы и наконец устроили концерт для экипажа. Регулярно проводились учебные тревоги.
Таким образом благополучно дошли до Северной Шотландии, где присоединились к формировавшемуся каравану. В Англии нас снабдили световым пистолетом — прибором нечто вроде ручного прожектора с яркой лампочкой, телескопическим прицелом и курком, с питанием от 12-вольтовой батареи. Луч такого прожектора остро направлен, и суда, следовавшие в кильваторе, могли передавать друг другу распоряжения, не боясь быть замеченными со стороны. Огромный караван (более ста судов) вышел в рейс к берегам Америки. Шли шестимильным ходом, приравниваясь к старым тихоходным судам. В караване были представлены флаги всех стран, входивших в антифашистскую коалицию.
Переход через Атлантику прошел относительно спокойно. Только за несколько дней до подхода к американским берегам морские охотники нащупали фашистскую подводную лодку. Два охотника пошли к месту ее обнаружения. И ночью, когда лодка пыталась всплыть, она была обнаружена и потоплена.
Погрузка в порту Нью-Йорк военной техники, боеприпасов и продовольствия, выход каравана в обратный путь заняли немного времени. Обратный путь по Атлантике проходил спокойно. Казалось, нет войны, нигде не гремели взрывы, не раздавались выстрелы. Так продолжалось до Норвежского моря.
Звонки громкого боя неожиданно ударили по ушам, раздались отдельные выстрелы кораблей боевого охранения, на флагманском корабле взвился флаг: «Самолет противника». С этой минуты не прекращал облетов самолет-разведчик вокруг каравана на недосягаемом для пушек охранения расстоянии, наводя подводные лодки, торпедоносцы и авиацию фашистов. И так начались горячие схватки отважного экипажа с воздушными фашистскими пиратами, которые прекращались только на время короткой ночи. Восходящие лучи багрового солнца заставали команду теплохода «Старый Большевик» на ногах. Завтракали прямо на камбузе; буфетчица и дневальные готовили боезапас — набивали пулеметные ленты патронами.
Тишина майского утра была нарушена приближавшимся гулом фашистских стервятников. На этот раз шли торпедоносцы. Они строем заходили из-под солнца и сбрасывали в воду свои «сигары». Сложность отражения такой атаки была в том, что открыть огонь могли только крайние суда, поэтому, сбросив свой груз, торпедоносцы уходили почти безнаказанно.
Их сменяли бомбардировщики, шедшие на большой высоте. Рассыпавшись над караваном, пикируя, сбрасывали они свой смертоносный груз, одновременно ведя огонь из пулеметов и пушек. Караван огрызался многоствольным огнем, и уже не один стервятник нашел себе могилу в водах Баренцева моря.
Капитан Афанасьев внимательно следил за пикировавшими на судно самолетами с черными крестами и спокойно отдавал команды в машину и рулевому, уводя судно от прямого попадания. Бомбы падали то по корме, то по носу теплохода, поднимая огромные столбы воды и оставляя на бортах и надстройках пробоины от осколков (а палубный груз нашего теплохода действительно был заманчивым — на палубе стояли самолеты). Еще один стервятник пошел на дно от прямого попадания нашего кормового орудия, где наводчиком был матрос Аказенок. Однако одна волна самолетов сменялась другой.
Шли третьи сутки неравных, упорных боев моряков с фашистской авиацией. Команда теплохода «Старый Большевик» мужественно защищала судно. За кормой мы видели покинутoe командами английские и американские суда каравана, окутанные дымом и пламенем, но еще державшиеся на воде, пока огромные столбы пламени не вырывались из трюмов, и суда погружались в воду за несколько секунд.
Когда была уже отбита не одна атака фашистских самолетов и бой затихал, сильнейший удар потряс корпус теплохода «Старый Большевик». Я находился в радиорубке и увидел, как от удара выгнулась переборка с укрепленной на ней аппаратурой. Взрывной волной меня выбросило из радиорубки в распахнутую дверь. Вся аппаратура была сорвана и висела на монтаже. Полубак, где стояли две мелкокалиберные пушки, был окутан черным дымом. Правого орудия и его расчета не было, левое — было выведено из строя Моряки, раненные осколками, несли на руках тяжело раненых своих товарищей.
Первый трюм теплохода был загружен боеприпасами, под полубаком находились снаряды к зенитным пушкам и запалы к авиабомбам. Все ожидали, что вот-вот последует взрыв Из пробоины полубака вырывалось пламя. Капитан Афанасьев приказал старпому Троицкому и боцману Пилько уточнить размеры пожара и одновременно отдал распоряжение готовить шлюпки к спуску на воду. Затем последовала команда капитана:
«Всем на пожар!»
Быстро спустившись по трапу на палубу, я бросился к месту пожара. Там уже были Максимыч (так мы называли первого помощника капитана Константина Максимовича Петровского), боцман Пилько и старпом Троицкий. Они выносили из-под полубака ящики со снарядами, к которым подбирался огонь. Я начал помогать им.
Чтобы не создавать опасности для соседних судов капитан решил выйти из строя каравана и застопорил машину.
Вскоре мы остались одни.
С возникновением пожара с мостика была дана команда:
«Дать воду на палубу»
Но водяная магистраль оказалась перебитой осколками во многих местах, и в шланге не было напора. В ход пошли огнетушители, ведра. Однако огонь не утихал, палуба около первого трюма накалялась. Валенки, в которых я еще ходил, были мокры и шипели, как на плите. Тогда, повязав лицо мокрой тряпкой, я попросил облить меня водой, пополз под полубак, добрался до очага пожара и стал поливать его из шланга, пока не почувствовал, что задыхаюсь. Потом у меня перехватил шланг боцман Пилько, затем — опять я. Так мы, сменяя друг друга, работали с боцманом под полубаком, вылезая наружу толь ко хлебнуть свежего воздуха. Пламя начало спадать.
Получив распоряжение капитана, побежал на мостик: нас вызывал прожектором подошедший английский эсминец. «Спросите его, что он хочет»,— потребовал капитан. С эсминца потребовали немедленно покинуть судно. Хотелось ответить, что советские моряки не сдаются, но капитан, учитывая, что это могут принять за «красную пропаганду», ответил скромно:
«Передайте, что имею ход, судно управляется, принимаю меры к тушению пожара».
«Нуждаетесь ли вы в какой-либо помощи»,
— опять заморозили с эсминца.
«Нуждаемся только в воде и просим снять раненых»,
— передал я с помощью светового пистолета.
С эсминца, который остановился кабельтовых в двух от нас, с помощью линеметателя подали конец, на котором вытащили на борт пожарный шланг с эсминца, но вода не шла — шланг во многих местах был перехвачен концом. Эсминец мог бы подойти поближе к теплоходу и своими мощными пожарными средствами быстро потушить пожар, но, очевидно, у командира эсминца не хватило на это мужества. Опасаясь, что он взлетит на воздух вместе с нами, эсминец, забрав раненых, снялся в сторону ушедшего каравана. А экипаж теплохода продолжал борьбу с огнем и с наседавшими фашистскими самолетами, пытавшимися добить раненое судно.
Наконец пожар был ликвидирован. Дав полный ход, капитан Афанасьев повел свое судно на сближение с караваном. Было еще совсем светло, когда теплоход нагнал караван и стал занимать свое место в строю. Все суда каравана, как по команде, выбросили флаги по своду сигналов «Сделано хорошо». Это моряки американских и английских судов восхищались мужеством моряков теплохода «Старый Большевик».
Вечером экипаж теплохода «Старый Большевик», собравшись на палубе, отдавал последние почести погибшим товарищам. Их останки под ружейные залпы были погребены по морскому обычаю в водах Баренцева моря.
Еще сутки отражал караван атаки наседавших фашистских самолетов. Ликованию экипажа не было конца, когда в небе появились наши краснозвездные истребители и взяли караван под надежную защиту.
Все осталось позади. Только развороченный полубак, изрешеченные осколками и пулями борта и надстройки говорили о прошедших боях. Так мы и вошли в порт Мурманск.
Несмотря на потери, которые понес караван, задание было выполнено. Партия и правительство высоко оценили этот героический подвиг. Теплоход «Старый Большевик» был награжден орденом Ленина, капитану Ивану Ивановичу Афанасьеву, первому помощнику капитана Константину Максимовичу Петровскому и матросу Борису Аказенку были присвоены высокие звания Героев Советского Союза, остальным членам экипажа — вручены ордена и медали.
Читайте также:
• 25 тысяч рейхсмарок за голову «танкового бандита Бочковского»