Цифровая трансформация пришла не внезапно и не одна. Её, пожалуй, основные предшественницы и спутницы - компьютеризация, цифровизация и датафикация. Цифровизация по-русски передаётся одним словом, а по-английски двумя, хоть и похожими: digitization - перевод аналоговых данных в цифровые для дальнейшей автоматической обработки, а digitaLIzation - автоматизация операций или административных процессов, разработка новых бизнес-моделей и даже цифрового бизнеса [1]. Датафикация же (пусть кто-нибудь придумает благозвучный перевод, пожалуйста) – это перевод явления, процесса и т.д. в числовой формат)[2]. Сейчас мы как раз наблюдаем тенденцию к использованию данных, которые породили эти процессы. Масса статей, речей и мероприятий распространяют идеи и практики использования анализа данных в образовании по миру, но лидерами остаются те же – Стэнфордский, Массачусетский технологический, Гарвардский университет [3]… Они – цифровые мастера, кто был на передовой преподавания с применением компьютерных технологий, создания онлайн-платформ и электронного обучения. Но могут ли все вузы идти стройными рядами в ногу, ведь мы существенно отличаемся друг от друга. А если строить этажи цифровой трансформации на скорую руку из подручных материалов, того и гляди в самый неподходящий момент красивая снаружи конструкция рискует обрушиться.
Недавно была предпринята, наверное, беспрецедентная для России попытка заполнить разрывы между вузами и разработать единый язык общения о данных для интересантов. Двухнедельный интенсив Остров 1022 [4] принял 1500 представителей администрации вузов со всей страны. Они слушали лекции, консультировались с экспертами и работали в группах над проектами цифровой трансформации своих организаций. Эти вузы, на мой взгляд, можно было поделить на следующие три группы:
1) завтрашние «цифровые мастера»: имеют чёткое понимание как цифровизация работает на достижение целей их вуза, какие данные нужны и где их брать, внушительные или не столь внушительные, но всё же достижения в данной области, и основательно проработанные проекты;
2) «цифровые младенцы» с проектами, которые пока нацелены грубо говоря на аудит имеющихся цифровых проектов в вузе и автоматизацию сбора данных, чтобы понять свою исходную точку движения;
3) «пока не цифровые» - они еще не видят себя в рамках решений, основанных на данных в управлении и преподавании. Эти вузы еще слабо понимают возможности и ограничения имеющихся возможностей. Как правило, предлагаемые ими идеи либо слишком просты (реализуются «цифровыми младенцами» в короткие сроки), или слишком сложны (не могут быть реализованы мировыми «цифровыми мастерами» уже несколько лет). Боюсь, они забудут то, что услышали здесь, как только вернутся домой. Но причина кроется не в злом умысле или неспособности освоения нового знания. Сегодня они бьются за удовлетворение базовых потребностей. В обсуждаемой нами области такая потребность, например, оснащение всех факультетов современными компьютерами и программным обеспечением. Это задачи, которые «цифровые мастера», да и «цифровые младенцы», научились решать уже давно.
Я не думаю, что эта классификация специфична для России, англоязычные публикации говорят о том, что это актуально и для страны-лидера цифровой трансформации[5]. В чем же корень проблемы или, возьмем поменьше, что мешает вузам выбиться из группы преследования в гонке за звание цифрового университета?
В августе 2019 года Стэнфордский университет проводил вебинар «Как возглавить (а не просто пережить) цифровую трансформацию»[6], основная идея которого заключается во фразе:
«Это не столько о технологиях, насколько мы можем подумать».
Профессор Памела Хиндc поделилась ключевыми аспектами цифровой трансформации, выявленными в ходе исследований и из лучших практик. И они, действительно, не технологические, а управленческие. Попробуем преломить кое-что из сказанного ею через призму высшего образования, в поисках ответа на наш вопрос о корнях и барьерах.
Во-первых, цифровая трансформация делает бизнес эффективнее. Те организации, а в нашем случае вузы, что производят минимальные изменения, только с целью попробовать инновацию, и выбирают для этого проекты (или отдельные сильные факультеты), которые и без того хорошо идут, нарушают правило «не надо чинить то, что не сломано», и потому едва ли смогут почувствовать эффект от своих действий. Им следует диагностировать горячие точки и применить цифровые инструменты к ним, чтобы оценить улучшение эффективности.
Во-вторых, одна из ключевых ценностей цифровой трансформации – это ориентация на потребителя, пользователя, клиента. В нашей сфере ключевым, простите, потребителем, всё чаще называется студент. Это соответствует и тенденции к студентоориентированному обучению, и к анализу данных, который в первую очередь направлен на повышение успешности студента. Вузы, которые придерживаются ориентации на содержание, могут испытывать трудности с мотивацией на инвестиции в такие проекты.
В-третьих, цифровая трансформация – это не только о конкретной технологии, которая сегодня у всех на устах. Это постоянные инновации, открытость к изменениям, внедряемым не для того, чтобы быть не хуже других, а чтобы получить пользу от того, что сейчас доступно, использовать новые возможности для решения задач самой организации. И это должно быть не только в природе руководителя, но и всех вовлеченных сотрудников, так что они должны знать стратегию, разделять видение, принимать активные действия и иметь возможность ошибаться и не быть за это наказанными. Вузы – это обычно большие организации со строгой иерархией, спешно движущиеся вперед, их ставки высоки, так что едва ли можно ожидать, что они перейдут к распределенному управлению в краткие сроки.
Разделяют ли все цифровые мастера эти ценности цифровой трансформации? Должны ли все цифровые младенцы быть одинаковыми (как у профессора Хиндс), чтобы достичь успехов в трансформации? И, пожалуй, главное: нельзя ли пока не цифровым вузам не спешить и выстроить свой первый этаж цифровой трансформации основательно? Или есть ли у них право определить некую другую область в качестве приоритетной и стать там лидерами, а не отстающими? Или цифровая трансформация столь вездесуща, что найти такую область сегодня уже нельзя?
Или мы все можем просто подождать пока эта волна со всеми ее сложностями и возможностями схлынет?...
У меня нет ответов на эти вопросы. Есть ли они у вас?
Пожалуй, по последнему вопросу можно припомнить притчу, которая в русском разговорном творчестве встречается отчего-то как анекдот: Однажды ученик спросил мастера: «Как долго ждать перемен?». И мастер ответил: «Если ждать, то долго».
[1] Hans-Joachim Schramm. Claims and Realities of Digitization https://www.cbs.dk/files/cbs.dk/claims_and_realities_of_digitization_pdf_0.pdf, Digitization, Digitalization, And Digital Transformation: Confuse Them At Your Peril https://www.forbes.com/sites/jasonbloomberg/2018/04/29/digitization-digitalization-and-digital-transformation-confuse-them-at-your-peril/#71496a5a2f2c
[2] Gabriele Gattiglia. From digitization to datafication. A new challenge is approaching archaeology http://www.archaide.eu/documents/20181/128971/AIUCD-2017_Gattiglia.pdf/4aa58126-476a-491d-bd56-c710607e0ae7
[3] The World’s Most Innovative Universities 2019. https://www.reuters.com/innovative-universities-2019
[4] Остров 1022 http://ostrov.2035.university
[5] An Inside Higher Ed special report. Squeezed From All Sides: Opportunities and Challenges for Regional Public Universities, 2019. https://www.insidehighered.com/content/squeezed-all-sides-opportunities-and-challenges-regional-public-universities
[6] How to Lead [Not Just Survive] Digital Transformation: webinar recording, retrieved from https://www.youtube.com/watch?v=JWss9Goy3Jc
