Начало восьмидесятых запомнилось народу похоронами «кремлевских старцев
Сначала умер Федор Кулаков, влиятельный член Политбюро, человек с бесконечно длинной политической биографией. За ним в мир иной ушел секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов. Хотя казалось, что рулить партией он будет вечно. Про него говорили, что он Кощей Бессмертный.
В 82-ом умер и сам «дорогой Леонид Ильич», чье физическое состояние уже долгие годы было объектом шуток всей страны.
Его место занял непривычно жесткий по сравнению с ним Андропов. Но и он протянул недолго. То же самое случилось и с Черненко.
Появился анекдот: Брежнев и Андропов встречаются на том свете. «Ну что, Юра, выпьем?» — предлагает Брежнев. Нет, Леня, подождем третьего.
Курьёзы похорон высоких чиновников
Похороны вождей в Советском Союзе были превращены в масштабные шоу с участием миллионов людей, невероятной помпезностью и сложнейшим церемониалом.
Историки говорят, что, несмотря на все коммунистические лозунги, в похоронных шоу большевиков было много от церковного обряда. Только вместо священников шли высокопоставленные кремлевские лица. А вместо прощального молебна толкались исполненные трагического пафоса речи.
Традиция была заложена в 1924 году, когда в рекордные для 20 века московские морозы хоронили Ленина.
Сталина на них нет
Похороны Сталина запомнились большим количеством жертв. Люди калечились и погибали в давке, проститься с вождем народов хотела вся Москва. Организовать эти толпы тогда никто не смог. Народная истерия была невероятной и искренней. Правда, последний раз.
На застойные похороны граждане уже ходили по спущенной сверху разнарядке. От профсоюзной организации столько-то скорбящих граждан, от комсомольской и партийной столько-то.
Про брови шутили сквозь слёзы
Какое-то сожаление, чувство, что ушел человек почти что близкий, было только, когда хоронили Брежнева. Леонид Ильич был частью семейного быта.
В семидесятые уже в каждой городской семье имелся телевизор, и главный герой экрана всегда был «бровеносец в потемках», как по-доброму называли в народе генсека.
Посмеяться над маразматическим генсеком любили все граждане Советского Союза. В народе про Брежнева шутили: «Он умер, но тело его живет».
Генсек пережил инсульт, о котором гражданам не сообщалось. И год за годом стареющему лидеру становилось все хуже. У него были проблемы не только с дикцией, он плохо двигался, плохо соображал, все время попадал в неловкие ситуации.
О брежневских поцелуях сохранилось почти полсотни анекдотов. Высмеивалась и страсть к подаркам, и патологическая любовь к наградам.
Кремлевская жизнь, отношения Брежнева с коллегами в анекдотах представлены, как правило, расхожими клеше: генсек совершает поступок слабоумного человека. То есть нация признавала, что у власти человек неадекватный. И ничего – страшно не было. Только похохатывали.
Брежнев возглавил страну в 64-ом, и постепенно он стал формировать свой собственный культ личности. Все мы помним советскую прессу, на ее страницах остроумного было мало.
Иногда печатали фельетоны, в которых довольно неуклюже высмеивались какие-нибудь мелкие пороки советских граждан. Но никогда героями фельетонов не становились правители страны. Политическая сатира была народным жанром, существующим вопреки всем запретам.
Что случалось с шутниками
В начале пятидесятых политический анекдот расцвел пышным цветом, и особенно много шутили над глупостью чиновников при Хрущеве.
В шестидесятые даже стали смеяться над Лениным, чего до этого народ себе не позволял. Но анекдоты могли стоить дорого. Была печально известная статья за контрреволюционную агитацию и пропаганду. Действия людей, которые пересказывали анекдоты про власть, приравнивались к преступлению против власти. И у нас за анекдоты и частушки сажали.
Но при Брежневе настали, как говорила Ахматова, вегетарианские времена. У руля Советского Союза оказался человек, которого многие называют жизнерадостным и добрым. Любитель женщин, охоты, алкогольных напитков. Может быть, не самый умный, хитрый и дальновидный, но впервые не тиран и не кровопийца. Он не имел отношения к чисткам и репрессиям.
Деньги потекли
По сравнению с послевоенными годами люди стали жить при Брежневе фантастически богато. До семидесятых граждане ходили в перелицованной одежде. Событием была покупка примитивного зимнего пальто. Не хватало обуви, все мастерилось и шилось своими руками.
Сейчас мы называем это время «застоем». Но множество людей считает его счастливым. Строилось много жилья, и люди получали его бесплатно. Выбирались из нор и подвалов, покупали холодильники и хрусталь, модные стенки и диваны. Появилось много импортных товаров. Никогда в истории нашей страны гражданам не было доступно столько простых радостей быта.
Цены в магазине были одни и те же из года в год. Не было деноминаций, зарплату платили стабильно, завтрашнего дня никто не боялся. Не было страшного классового расслоения, все жили примерно одинаково. Конечно, номенклатура носила ондатровые шапки, но, поднатужившись, такую же мог раздобыть себе каждый. Были довольны и простые инженеры, и те, кто занимался наукой.
Недовольные превращаются в эмигрантов или заключённых
В семидесятые второй волной эмиграции из Советского Союза вымывает почти 300000 граждан. Власти разрешают выезжать евреям, армянам, грекам. Появляется новое слово — «невозвращенец». Так называют людей, которые выезжают за границу как туристы или в командировку, заведомо имея цель просить там политическое убежище.
Резко растет количество эмигрантов, уезжающих по израильской визе, которых автоматически лишают советского гражданства.
Основное число бросающих Родину людей уезжает по политическим причинам. Им не нравится застой, преследование инакомыслия, невозможность сделать карьеру. Если при Сталине продвижение наверх у энергичного человека занимало пять лет, то при Брежневе на это уже требуется 20-30 лет. Старики, занявшие все ключевые посты, не желают сдавать позиции.
Появляется целая серия анекдотов про работу в КГБ с ненадежными советскими гражданами, недовольными системой, потенциальными эмигрантами. К примеру, такой: «Недовольными гражданами занимается КГБ, а довольными — ОБХСС».
Некоторые люди понимали, что в подобных байках и анекдотах про советскую действительность содержится уникальный исторический материал, и фиксировали его на бумаге. Эти маленькие тетрадочки с анекдотами попадают вместе с эмигрантами на Запад и издаются там с большим успехом в виде отдельных сборников. Но надо признать, что в этих сборниках встречаются и анекдоты, о которых в СССР и слыхом не слыхивали.
Белоленточники тех времен прекрасно понимали границы дозволенного. На кухне ты можешь говорить все что угодно, но на площади этого делать не смей. Иначе можешь оказаться даже не в тюрьме, а в дурке.
Бедный правдоруб
Будущего журналиста Михаила Калужского исключили из мединститута за то, что он слушал «Голос Америки» и пересказывал потом услышанное сокурсникам.
Мы воевали тогда в Афганистане, и число потерь скрывалось. А первокурсник Миша решил всем раскрыть глаза. Он был хорошим студентом, но ничего из смягчающих его вину факторов тогда не учли. Сотрудники КГБ потребовали показательной расправы над молодым человеком.
Телевидение эпохи застоя поражает своей непоследовательностью. С одной стороны, программа «Время» рапортовала о невиданных успехах всех отраслей промышленности, крепком месте СССР на международной арене, счастье всей страны от нового полета в космос или рекордного урожая.
С другой стороны, на голубом экране беспрерывно был генсек, которого лучше было бы поменьше показывать народу. Все неприглядные физиологические подробности его плачевного состояния демонстрировались крупным планом.
Например, Леониду Ильичу никак не давалось слово «Азербайджан». Правда, проблему с этим словом почему-то имел и сравнительно молодой Горбачев.
Старики «у руля»
Средний возраст позднесоветских руководителей был семьдесят лет, и старики сидели не только в Политбюро. Все руководящие посты в армии, КГБ, Академии наук, в любом крупном учреждении занимали люди, которым давно пора на пенсию. Правление пенсионеров в эпоху застоя называют «геронтократией», и случилось это по понятным человеческим причинам. Сталин снимал верхушку элиты каждые пять лет. Кремлевские шишки в любой момент могли попасть в тюрьму или быть расстреляны. Но на XX съезде партии верхушка страны смогла убедить Никиту Хрущева дать всем пожить без страха смерти, и три десятилетия никто никого не трогал.
И когда гарант стабильности умер, люди испытали чувство большой тревоги. Кому достанется власть? Ведь советские лидеры не придумали системы передачи трона. Каждый раз борьба за кресло генсека становилась маленькой гражданской войной: кто кого, у кого острее зубы.
Конец геронтократии
Похороны Брежнева
Похороны советских вождей всегда фиксировали на кинопленку. Но прощание с Брежневым – это первый опыт телетрансляции. Похороны видела каждая семья в режиме реального времени.
В этой церемонии все было продумано до мелочей.
Возьмем, к примеру, гроб. Он сознательно был сделан таким же, как у простых смертных. Никакой роскоши, никакого спецзаказа. В таких провожали в последний путь миллионы людей по стране.
Из красного шелка, которым обивали все советские гробы, еще шили пионерские галстуки. Выпускала его московская фабрика «Красная Роза».
На эпоху Брежнева приходится расцвет предприятия «Ритуал», и выходят специальные похоронные инструкции. Открываются крупные заводы, которые штампуют гробы, декларируется всяческая учтивость к ушедшим в мир иной.
Единственное, что отличало брежневский гроб от обычного, — двойной рюш по нижней кромке короба. Нести тело генсека должно было очень много нужных людей. И для этого придумали длинные носилки, которые и скрывались под тканью.
Как всякий пожилой человек, Леонид Ильич обожал награды. При подготовке его похорон организаторы схватились за голову: как нести десятки орденов всех мастей? Наград было двести штук. Решено было от инструкции отойти, и на каждой подушечке вместо одного ордена сгруппировать по три-четыре – по странам и по значимости для покойного.
В момент опускания гроба в могилу раздался громкий звук. Всем, кто был рядом и сидел перед экранами телевизора, показалось, что Леонида Ильича уронили. Но это был не грохот падения гроба, а выстрел траурного салюта.
Журналист Андрей Архангельский учился тогда в третьем классе. Бормотание дедушки на трибуне в телевизоре успокаивало ребенка. Но в день прощания с генсеком в его душе надолго поселился страх. Всех советских школьников пугали тогда ядерной войной. Он был уверен, что она вот-вот начнется. Дети начала восьмидесятых уже не такие беззаботно счастливые, как те, кто был маленьким в семидесятые. Всякие комплексы и страхи вызывали трансляции похорон генсеков и тревожные разговоры родителей на кухнях.
Злой дед вместо геронтократии
Место Брежнева занял Юрий Андропов. Атмосфера в стране стала другой, болото всколыхнулось. Это уже был не добрый, а злой дедушка, который в самом начале своего правления честно признался с высокой трибуны, что мы не знаем нашей страны. Но при этом у него был грандиозный план действий. Не зная, не понимая страны, он пытался ее переделать.
Михаил Константинов в начале восьмидесятых увлекся йогой. Занимались по самиздатовским брошюрам и книжкам, вывезенным контрабандой из Европы. Делали это тайно, собираясь по подвалам и вечерами в спортзалах школ.
Но Андропов почему-то считал йогу для общества опасной. Было выпущено постановление, в котором запретили йогу, каратэ и бридж.
При Андропове развернулась охота и на рок-музыкантов. Режим видел в этих песнях явную угрозу. Понять Кремль можно, ведь это были песни не про комсомол, не про светлое будущее страны, не про работу и не про спорт. Но зачем им Виктор Цой или Мамонов с песней «Диатез»? Поэтому в анекдотах про Андропова в основном высмеивалась его жесткость, сухость и подозрительность.
Во время его правления наряду с анекдотами появляется новый устный народный жанр – детские страшные истории, в которые школьники верят искренне, пугая себя и друзей до обморока.
Больной вождь
После Андропова в кресло генсека партии сел Константин Черненко. Глубоко больной человек, состояние которого уже ни у кого не вызывало сочувствия. Раздражение, сарказм, растущее недовольство – вот ощущения неравнодушных людей в то время. Это уже был не анекдот, а фарс. Представьте, что, если бы после Путина и Медведева президентом снова стал Ельцин, но уже девяностолетний и еще более больной.
В 84-ом на выборы в Верховный Совет для Черненко устроили избирательный участок прямо в больнице. Принесли туда урну, неловко пытались показать, что генсек еще соображает и участвует в жизни страны.
Вскоре он умер. По уже накатанному сценарию состоялись очередные пышные похороны. А в народе родился десяток новых смешных анекдотов. Например: «Ты пойдешь на траурное шествие в Колонный зал?» — «Пойду, у меня абонемент».
К этому времени люди уже не считали себя живущими сытно и спокойно. Экономика была в руинах. Если в столице еще можно было иногда добыть колбасу и масло, то в провинции магазинные полки были пусты. Но газеты и телевидение продолжали заниматься лживой пропагандой.
Людей мучили собраниями во славу КПСС и всем упорно пытались внушить, что в стране у нас стабильность, процветание, и нельзя дать разрушить это никаким врагам. Ни Америке, ни тем, кто свой, но чем-то недоволен.
Личная история
Владимира Липницкого, брата музыканта и журналиста Александра Липницкого, милиция называла «тунеядцем». Родители мечтали, чтобы он женился и стал жить, как все. А он устраивал с братом квартирники, дружил с лохматыми музыкантами-неформалами, читал самиздат, пил водку и не хотел наладить отношения с системой.
Владимира периодически отправляли в психушку. Эта формы борьбы с инакомыслящими особенно активно применялась и при Андропове, и при Черненко. Но нормальным советским человеком он так и не стал. Весной 85-го он умер в своей квартире. И его похоронили в один день с Константином Черненко.
Молодой, активный человек, который хотел перемен, но, как и многие, не смог их дождаться. Таких были тысячи. Свой талант, желание жить свободно они утопили от безысходности на дне стакана с водкой. Александр Липницкий до сих пор гадает, кто кого утащил с собой на тот свет: его брат – последнего представителя эпохи застоя, или же Владимир стал последней жертвой геронтократии?
Умер последний вождь
Когда к власти пришел Михаил Горбачев, то люди испытали шок. Это был первый за тридцать лет правитель, который имел здоровый цвет лица и нормальные зубы. Ему было всего 54 года. И он говорил без бумажки.
Все, что было потом, у многих вызывает противоречивые чувства. Слова «рынок», «реформа», «демократия» — для кого-то они стали прорывом, жизненной необходимостью. Для кого-то – крушением привычной комфортной жизни. И в первые годы после перестройки люди шутили в основном над своей бедностью.
Распалась огромная страна, и гражданам пришлось повзрослеть. Больше, как это было в эпоху застоя, просто так зарплату не платили. В начале девяностых социологи стали фиксировать ностальгию по Советскому Союзу эпохи застоя. И фиксируют ее до сих пор. Ведь было тепло и сыро, и, несмотря на дурные запахи, это многим нравилось.
Источник: https://mosgupritual.ru/news/epoha-pyshnyh-pohoron/