В парке стыло и сыро. На голых ветках торчат темно-бурыми пятнами одинокие листья. Ветер продувает до костей - почти незаметный, но присутствующий везде. Шевелит уголки отсыревших газет в руках одиноких граждан, прячущих шеи за стоячими воротниками фетровых пальто, а уши - под фетровыми шляпами. Бесполезно. Остались самые стойкие.
Смеркается. В голом парке почти нет деревьев и совсем нет огней. Одинокие люди по одному встают с разбросанных по парку скамей и уходят, каждый в свою сторону, растворяясь и сливаясь с сумраком города. Парк пустеет. И только ветер шевелит оставленные на скамейках едва различимые газеты. Ветер читает газеты. Разносит по городу новости.
На улицах пустынно. Окна горят нечасто и тускло, постепенно угасая в степенном хаотичном порядке. Ветер проникает в приоткрытые окна. Проникает в щели под дверью, холодком под подкладкой пальто, прохладной кожей лица и рук. Отражается в холодных рыбьих глазах, играет на влажных губах. Ветер разносит новости. Бурая тяжелая заря шевелит объемные набухшие тучи, смешиваясь с дымом заводских труб.
Протяжно гудит завод. В предутренних набухших от влаги промозглых сумерках по одному и группами идут, сливаясь в поток однотонные пальто, шинели, тускло поблескивают сапоги. ручейки сливаются в реку, стремятся к заводским воротам. Лица и одежду обдувает промозглый ветер пустых и бесполезных новостей. В городе пусто и тоскливо.