Предыдущая 1 часть - "Следствие по делу о Знатоках. Князь старых вещей"
Улики выходят в свет
В 1979 году Знатоки достигли того уровня популярности, когда претензии к ним граждане начали предъявлять как к своим ближайшим родственникам. Серия «Подпасок с огурцом» действительно страдала изъяном, вернее, изъятием. Место всенародно любимого Пал Палыча занял молодой и резвый следователь в исполнении Бориса Щербакова. Дознание он вёл без присущей Знаменскому деликатности. Не просматривалось в лейтенанте ни житейской мудрости, ни природного добродушия Пал Палыча. Без всякого толка «бодался» он на допросах с искусствоведом Боборыкиным, планируя разоблачить в нём главаря воровской шайки. Коварный старик никак не раскалывался, хотя интуиция нахрапистого следователя упорно сигналила, что дело здесь не чисто. Однако там где Пал Палыч заподозрил бы комбинаторский ум помоложе, и предпринимательский талант изворотливей, чем страсть коллекционера, следователь Зыков видел лишь досадную помеху – отсутствие улик. Дай ему волю – и отправил бы он этого знатока искусства с козлиной бородкой прямиком в КПЗ.
А совесть у искусствоведа Боборыкина и впрямь была не чиста. Начало его великой коллекции антиквариата положила какая-то сомнительная история, если не сказать преступление. Во время Блокады он всеми правдами и неправдами выменивал и скупал за бесценок у голодавших ленинградцев предметы искусства. Сам Боборыкин преподносил эту историю как подвиг, как акт спасения шедевров, утаивая некрасивые подробности.
Современная жизнь мэтра также выглядела примером далёким от идеала.
Просторная квартира Боборыкина являла собой частный музей, в каждом закутке которого, от кухни до санузла, экспонировались картины и статуэтки. Сюда словно на великосветский приём съезжались обеспеченные граждане: академики и директора рынков. Майор Томин проник в эту компанию в образе предприимчивого кавказского гостя, решившего обменять прибыль от фруктовых плантаций на серебряный портсигар Фаберже.
Для советских телезрителей, конечно, не было открытием, что коллекционирование предметов искусства в СССР тесно сплелось с хождением больших денег, что их взаимообмен превратился в полуподпольный бизнес и что эта сфера близко соприкасается с криминалом. На эту тему с конца 1960-х было снято немало кино- и теледетективов.
(В тот же год на телевидении, к примеру, вышла уже вторая экранизация повести Анатолия Рыбакова «Каникулы Кроша», главный герой которой, московский подросток, оказывается втянут в интриги нечистого на руку коллекционера нэцкэ.)
Жуликоватые коллекционеры и знакомые с ними авантюристы никого не удивляли. Некоторым сюрпризом явилось то, как драматурги вписали их в картину советской действительности. В кругу известного искусствоведа нашлось место не только пройдохам, не только амбициозным художникам, готовым ради признания на всё. Но и вполне достойным уважения людям, солидным академикам, прославленным врачам – и отделить одних от других на глаз не представлялось возможным. Все они варились в общей тусовке, регулярно пересекаясь в таких вот частных закрытых клубах вроде квартиры семьи Боборыкиных. Творцы, оценщики, коллекционеры, посредники, продавцы, покупатели, – цепочка воспроизводила марксову формулу капитализма «деньги – товар – деньги (штрих)». Такая картина жизни плохо сочеталась с декларируемым социальным строем. А над ленинским лозунгом «Искусство принадлежит народу» представители этой прослойки тихо посмеивались.
Да что говорить, смеялись в глаза, открыто, чего раньше в сериале не наблюдалось. Были в прежних сериях фальшивомонетчики, махинаторы и спекулянты, но все они таились, стараясь лишний раз не демонстрировать преуспевающего образа жизни. Опасались не только возмездия закона, но и общественного мнения. Здесь же народившийся слой буржуа дефилировал в квартире Боборыкиных как по подиуму, прицениваясь своим кошельком к мировым сокровищам культуры.
Происходил этот праздник жизни столь неприкрыто, буднично, по-деловому, с налётом цинизма, особенно в спорах домочадцев о цене антиквариата, в ловкой переуступке прав владения друг другу, что как бы само собой возникал вопрос: можно ли вернуть всех этих людей к истинным ценностям в их исконном смысле? Доходило до гротеска: дочь занимала у папеньки крупную сумму денег, дабы купить поддельного Фаберже, приняв его за настоящего, однако не догадывалась, что изготовление подделок их семейный бизнес. Ей богу, герои голливудской комедии «Как украсть миллион» строили более честные отношения.
Полвека минуло с тех пор, как был свёрнут курс Новой экономической политики (НЭП) – и вот опять всходило частное предпринимательство, подспудно, не объявленное государством и порицаемое обществом. Порицаемое, по крайней мере, на словах. Что было делать, как поступить с этим социальным явлением – не было ясно, кажется, и самим драматургам Лавровым, без сомнения, знавшим эту теневую, по-своему блестящую сторону действительности. Знали о ней и покровители драматургов – высокие чины из МВД, не только по долгу службы, но и изнутри, как говорится, по жизни. Не потому ли ещё в начале фильма из сюжета был удалён проницательный майор Знаменский? К какому бы вердикту он пришёл, внимательно изучив собранные факты?
Удаление главного героя не означало в случае со «Знатоками», что фильм теряет смысл (хотя часть обаяния фильм утратил). За главного героя, следователя Знаменского, обвинение выдвигало сложившееся на тот момент положение вещей. А вещи, как утверждал Шерлок Холмс, могут рассказать о людях гораздо больше, чем люди о вещах.
Кинодраматург Анатолий Гребнев, работавший в том самом 1979 году над многосерийным телефильмом «Карл Маркс. Молодые годы», позже вспоминал о том времени:
«Жизнь брала своё. Проклятый капитализм внедрялся в нашу экономику и психологию всеми доступными способами, то есть по преимуществу уродливыми и незаконными. К началу недолговечного правления Андропова предприниматели-теневики и торговые короли хозяйничали или, скажем так, хозяйствовали по всей стране, недосягаемые для властей официальных».
Какие волшебные рецепты в ответ на это могло предложить телевидение, если сами проводники идей, кинодраматурги, не горели желанием биться за идеалы коммунизма? А сценарист фильма об основоположнике марксизма не верил в марксизм:
«Тогда, в семидесятые, трудно было вообразить, чтобы человек, причастный к миру культуры, всерьёз рассуждал о передовых идеях соцреализма, или социального оптимизма, или ещё о чём-нибудь в этом роде. И притом не на заседании под стенограмму, а в частной беседе, с глазу на глаз, за рюмкой водки» (Анатолий Гребнев. Записки последнего сценариста, – М., 2000).
Немудрено, что пока следователь Знаменский был не у дел, находился в прострации в отношении современного положения вещей, на телевизионную сцену весной 1980 года успел взойти его конкурент Шерлок Холмс. Герой формально не нашего времени и не наших краёв, ощущавший себя в буржуазных реалиях намного органичнее, как рыба в мутной воде Темзы. Не зря неравнодушные граждане поминали в письмах его славное имя, призывая сделать Знатоков активнее. Не зря обращались они к духу сыщика с Бейкер-стрит, желая усовестить авторов сериала. Все эти арт-дилеры, права собственности, история владения и прочие наследственные дела, столь далёкие от нашего Пал Палыча, были как раз по его части. Мир говорящих вещей был стихией мистера Холмса.
Продолжение следует...