Стихотворение Марины Цветаевой «Крик станций» было написано 24 сентября 1923 года в период эмиграции поэтессы за границу. Местом создания, скорее всего, стало одно из предместий Праги. Там Цветаева проживала с 1923 года. «Крик станций» относится к любовной лирике поэтессы и является частью сборника «После России» (1928), который, однако, не возымел успеха за рубежом.
Словарь стихотворения состоит в основном из существительных. Их количество достигает сорока. Такая частотность употребления помогает создать определенный, чёткий и порой рубленый темп, как в марше.
Количество же других частей речи не так велико. Например, прилагательных всего семь. Это может указывать на незначительную роль описания в стихотворении. Однако и повествование не занимает главенствующую нишу. Глаголов в стихотворении всего десять, как и местоимений, а наречий с деепричастиями вместе три и ни одно из этих слов не является авторским. Лексика стихотворения относится к общеупотребительной, высокой, то есть книжной и по большей части исконной, но с заимствованными словами: полотна, рельсы.
Если говорить об эмоциональной и жанровой окраске текста, то его можно отнести к призывно-риторическому и элегическому. Во-первых, стихотворение изобилует риторическими восклицаниями, как например: «Мы мясо – не души!» и «Мы губы – не розы!», а также содержит риторические вопросы: «От нас?» и «Ты думал – торгуют пространством?». Во-вторых, печальная передача личных переживаний автора – основа стихотворения, что говорит о его элегической жанровой окраске.
В целом, «Крик станций» - яркий пример творчества Марины Цветаевой, раскрывающий главные особенности стиля поэтессы: передача чувств и эмоций с упором на грусть через слова с яркой, часто однозначной, трактовкой.
Теперь перейдём к системе образов. Мир представлен в стихотворении как жестокое и холодное место – дом циников, не ценящих или занижающих цену чувствам и эмоциям. Здесь нет отношения к людям как к существам равным богам. Человека считают скорее материалом, нежели сосудом для души. Главная роль в этом мире отдаётся разуму, самоконтролю, исполнению, а не сердцу, свободе и творчеству.
Пейзажный образ – образ станции и/или вокзала. Однако он предстаёт перед нами скорее как место из прошлого, чем из настоящего. Автор словно вспоминает разлуку, символом которой для него стал вокзал. И разлука эта с Родиной, родным домом и друзьями, ведь не стоит забывать: 1923 год – время после эмиграции Цветаевой из СССР, сопровождавшееся переездами из Германии в Чехию, а оттуда во Францию. Именно это событие биографии поэтессы нашло отражение в её стихотворении.
Тогда каков лирический герой? Он всё ещё может любить, всё ещё может чувствовать. Вот почему герой так тяжело переживает события вероятнее всего прошедших дней. Однако он вынужден жить в мире, отрицающем чувства и их проявление. Лирического героя разрывает от противоречий. Он размышляет об этом и всё больше и больше склоняется к цинизму, окружающему его самого.
Создать все перечисленные образы помогают тропы, синтаксис и фонетика стихотворения. Так, в нём встречается олицетворение – крик станций, вокзалов, полустанков, паровозов, а также «Колёса увозят». Оно вплетено в систему метафор, среди которых можно выделить простые: торгуют пространством морями и сушей, - и сложную: «Не Дантов ли возглас: «Надежду оставь!» - которая отсылает нас к творчеству итальянского поэта Данте Алигьери и его произведению «Божественная комедия», а если конкретно, то к фразе над вратами в Ад: «Входящие оставьте упованье» (перевод Лозинского) более известной как «Оставь надежду всяк сюда входящий». Встречается она в третьей песне «Ада».
Сравнений в стихотворении не так много, но все они несут чёткий смысл, например: жизнь – рельсы, любовь – живодерня. Также они поддерживают категоричность суждений лирического героя и общую эмоциональную окраску. А помогает им в этом фонетика.
Несмотря на то, что аллитерация сама по себе отсутствует, основу текста составляют именно согласные звуки. Они создают атмосферу жесткого мира, отсутствия чувств и господство холодного расчета и разума. Однако в этом им мешает один эпитет – самый яркий во всем стихотворении: «Страсти игорной», - который передаёт безмятежность азартной игры, потерянную лирическим героем.
И всё это подкрепляется синтаксисом. Обилие знаков препинания задаёт четкий темп, жёсткий ритм. Он похож даже не на марш, а скорее на строй солдат, шагающий нога в ногу. Так, рублено звучит первое семистишие. А вот второе десятистишие уже избавляется от жёсткого темпа. Большое количество вопросительных и восклицательных знаков в нём задаёт небыстрый, но эмоциональный темп. Третье четверостишье построено схожим образом.
В четвёртом же стоит отметить убывающий темп: от восклицательного знака к многоточию и до точки. Вместе с ним снижается и эмоциональность текста, переходящего от волнения к спокойствию, отраженному в запятых и точках последнего четверостишья. В этом вся композиция «Крика станций».
Сюжет стихотворения разделён на части:
1) Эмоциональная экспозиция, задающая тон всему стихотворению. Находится в первом семистишии
2) Завязка, которая приходится на второе десятистишие. В ней лирический герой осознаёт черствость окружающего мира
3) В третьем уже четверостишии обрисовывается завязка, также появляется кульминация. Лирический герой принимает бесчувственность мира.
4) В четвёртом происходит развязка: герой опечален сложившимся положением вещей и пытается себя утешить
5) В пятом нас ждёт эпилог, который подводит эмоциональную черту под всем стихотворением. Лирический герой прошёл весь путь от отрицания до принятия.
«Крик станций» не самая выдающаяся работа Марины Цветаевой. Тем не менее, она одна из самых глубоких. В этом стихотворении читатель может прочувствовать лирического героя и отследить его путь. Возможно, «Крик станций» - исповедь не только беглеца, но и простого путешественника, путника на «жизненной дороге», потерявшего всё, но со временем приобретшего большее. Для меня это произведение одно из самых любимых в лирике русских поэтов.
