В субботний день познакомился с двумя девушками-- близняшками. Десятиклассницы с поселка Огневка, две этакие крепышки небольшого роста, хохотушки. У них оставалось немного времени до отхода автобуса и они согласились сходить ко мне на чай. Заходим в комнату, я с братом жил в общежитии, братишка одетый, собрался куда-то. Девчонки поздоровались с братом, взглянули друг на друга:
--Олеся, давай в "мячик" поиграем?
--Давай.
Встали друг против друга, схватила одна Витю и кинула сестре, та "отфутболила" другой. Витя с "ошалелым" лицом, руки по швам --в титьку тугую упрешься, совсем худо будет --перелетел несколько раз, изловчился и в дверь, --кого это брат привел? Выглянули немного погодя в окно --идет, пальтишко поправляет, на окно косится.
--Куда твой братишка побежал?
--На свидание, куда еще.
К чаю и печенюшки нашлись. За столом --Олеся или Оксана -говорит:
--Коля, поедем к нам, мы тебя в водичке искупаем --и захохотали.
--В какой водичке?
--В речке --хохочут.
--Да вы что, девчата, я только теплый душ люблю, а вы меня в холодной хотите искупать.
--Ну поехали, хоть посмотришь как наши девчата в проруби купаются, в гостях унас побудешь.
--Поехали.
Отдал ключ от комнаты соседям, чтобы передали брату и где то минут через сорок были в Огневке. Поселок расположен на берегу реки Катунь, вдоль берега, по правую сторону довольно крутые горы, и в лощину между гор "идут" дома цепочкой.
Девчата познакомили с родителями. И родители такие же жизнерадостные. Что отец, Савелий Николаевич, что мать, тетя Клава. Готовят ужин вместе, и "сыплют" частушками, присказками, прибаутками, двустишиями и четверостишиями. "Нормально" говорить не умеют. Я сижу на диване, разинув рот, девчата залезли на кровать и похохатывают над родителями. А те стараются, да все к месту в лад и в склад. Весело поужинали, мне постелили на диване в гостинной, сами разбрелись по комнатам.
Утром девчата разбудили в восемь часов. Оделись и на речку. Там мужики разломали лед в двух местах --для маленьких и больших, вычерпали лед и разложили костер. Двадцать пять мороза, специально на крыльце глянул, солнце на подъеме, мороз усиливается. На речке полпоселка, пришли посмотреть. Малышня с трех лет, с мамами, а где и папами перед заплывам делают зарядку, приседают, размахивают раками и ногами, отжимаются. Мои девчата разделись и присоединились, я отошел к костру, к мужикам. Минут пять поделали зарядку и в воду --б-ы-ы-ыр. Хохот, смех. Вылезут с воды, пробегутся по снегу и снова в воду. Но я-то чем хуже? Раздеваюсь, разминаюсь --и обтираться снегом, к воде даже страшно подходить. От проруби пар подымается, чуть только купающихся видно.
--Коля, давай к нам, обтираться снегом суровее, чем в воде. В воде теплее.
--Да уж скажете.
--Так на улице под тридцать, а вода замерзает при нулевой отметке
Подошел, потрогал пальцем ноги воду. Мокрая и холодная. Пошел обтираться снегом. Подбежал малыш и давай в меня снегом кидаться. Схватил в охапку и в снег его, и сам за ним. Покувыркались в снегу, малыш убежал в воду "отогреваться", я подошел к костру, обсыхаю, перед тем как одеться. Вылезли близняшки с воды и идут к костру на расстоянии метра полтора друг от друга. Мужики насторожились и отодвинулись от костра. Одна из сестер --Оксана или Олеся --хватает меня за кисть руки, подсечка --и я лучу в сугроб лицом вниз. Вторая не дала упасть, на лету схватила вторую кисть --и потащили. От неожиданности, от страха --искупают же --заорал на весь поселок --Спасите! Купают! Две сильные мужские руки схватили за ноги и потянули на себя. На берегу хохот. Сестры отпустили меня и со смехом --в прорубь. Поднял голову --вода в полуметре. Сел.
--Ведь искупали бы, а?!
--Никаких сомнений. Не ты первый. --два моих одногодка смотрят на купающихся. Переводят смеющиеся глаза на меня --Купают! --передразнили, засмеялись и пошли к костру. Посидел, подождал когда глаза свои придут в нормальное состояние, не квадратные от страха, пошел обтерся снегом, совсем успокоился. Одновременно со мной и сестры подбежали к костру, смотрят испытующе --не обиделся? На всякий случай отодвинулся от них подальше, намереваясь дать "стрекоча". Засмеялись, убежали на речку. Савелий Николаевич до сих пор "укатывается" со смеху. Надо бы воопще-то обидеться. Обиделся. Оделся и пошел к ним домой. Савелий Николаевич перестал смеяться:
--Клава дома, чаем напоит. Купают! --передразнил и от смеха упал в снег. Так под хохот мужиков и пошел.
--Да на тебе лица нет --встретила восклицанием тетя Клава --искупали наверно?
--Мужики выручили, тетя Клава, полметра до воды осталось, жуть просто. "Караул!" --кричу, --"Купают!", двое и подбежали и за ноги оттащили от твоих дочек. А так бы точно, быть мне в проруби.
И "покатилась" со смеху тетя Клава. Отсмеявшись, поставила чайник.
--Отец, озорник, научил их самбо. Они никому проходу не дают, тренируются. Завидев их мужики переходят на другую сторону улицы, чтобы не быть "подопытным". "Купают!" --передразнила, и от смеха присела на лавочку, "Караул!"
Через полчаса пришли и отец с дочерьми. И нет, нет и покатываются со смеху, вспоминая как я "спасся". Включили проигрыватель, "оттоптал" обоим сестрам ноги; давай они меня учить танцевать. Вечером сходили в клуб, посмотрели кино. После кино я засобирался домой, --завтра на работу. Простился с родителями, Оксана с Олесей проводили до конца поселка.
--Приезжай, Коля, в воскресенье, мы будем тебе всегда рады. В такие дни не приезжай, мы не сможем уделить тебе время, на учебе, и в институт готовимся поступать, "зубрим" предметы. Хорошо, Коля.
--Хорошо, сестрички. До свидания.
--До свидания.
До Коксы, пять километров, "долетел как на крыльях", счастливый и радостный. И ждал с нетерпением воскресенья. И редко какое воскресенье не навещал веселую семью. И опять систематически, как в детском доме, стал обтираться снегом, но купаться не купался. Несколько попыток затащить меня в прорубь у сестер не увенчались успехом --был всегда настороже и "улепетывал" от них, только пятки сверкали. И потом уже, после Армии, когда вступил в общество Ивановцев, понял, что сестры правы --в воде на морозе "теплее" чем на холоде обтираться снегом. А по большому счету --все относительно. Мы всю жизнь проводим в этакой "полудреме" --ходим ли мы, работаем, разговариваем --что бы мы не делали, мы не совсем проснувшиеся. При обливании, "моржевании" наступает мгновенное пробуждение, мы четче видим, яснее мыслим.
