Сын Никулина искал бездомного, чтобы отблагодарить, но так и не нашел
18 декабря 1921 года родился наш либимый актер Юрий Никулин. Мы его знаем как чаще всего веселого комедийного артиста, клоуна, приносящего радость, а между тем, на его юность и молодость выпали тяжкие испытания. Никулин прошел две войны, финскую и Великую Отечественную, и выжил. Он, как и многие герои не очень любил рассказывать об этих страничках своей биографии, изредка посвящая в них сограждан через малочисленные интервью журналистам. Несколько лет назад свет на фронтовую жизнь Никулина пролили его же письма к своему другу. И о письмах тех мы могли бы не узнать никогда, если бы не находка бомжа Евгения, приехавшего покорять Питер из Липецка, но ставшего бездомным.
О чудесной находке бомжа рассказывала газета "Аргументы и факты" несколько лет назад.
"В ноябре 2008-го в музей городского цирка на Фонтанке пришёл мужчина. Вначале ободранного, грязного человека не хотели пускать на порог. Но когда он протянул свою находку, сотрудники ахнули. Бездомный нашёл в мусорном баке письма Юрия Никулина своему фронтовому другу и принёс в музей. Каждое начинается с приветствия: «Здравствуй, дорогой Ефим». Эти письма Юрий Владимирович несколько лет писал своему боевому товарищу Ефиму Лейбовичу.
Причем из переписки ясно: вместе они не только воевали, но и участвовали на фронте в самодеятельности. Более того, для поднятия боевого духа уже тогда выступали перед товарищами в образе клоунов.
К сожалению, о Ефиме Лейбовиче известно мало. Его артистическая карьера не сложилась. Он жил в доме 37 по улице Декабристов в Петербурге, там и закончил свои дни. В квартиру въехали новые хозяева и, даже не читая, выбросили все бумаги, в том числе письма Юрия Никулина. Их в мусорных баках и нашёл бомж Евгений, как он представился, принёс в музей. Неравнодушному бродяге в цирке на Фонтанке тут же выписали денежное вознаграждение. В приюте для бездомных ему тоже оформили все необходимые бумаги, чтобы он поехал на родину, в Липецк, где мужчина собирался начать новую жизнь. Потрясённый этой историей, с ним захотел связаться и лично поблагодарить сын великого клоуна, генеральный директор Цирка на Цветном бульваре Максим Никулин. Однако следы благородного нищего оборвались...", писала газета.
"Он воевал семь лет! Ходил в разведку, чуть не умер от обморожения, был контужен, часто находился на волоске от смерти.Вспоминаем об этом периоде жизни великого артиста.
Повестку из военкомата ему принесли сразу после окончания средней школы. 18 ноября 1939 года 17-летний Никулин пришёл на призывной пункт, а уже ночью их отправили в Ленинград.
«Когда нам сообщили, что будем служить под Ленинградом, все дружно закричали «ура», - вспоминал артист в своей книге «Почти серьезно». - Но наш пыл тут же охладили: на границе с Финляндией напряженная обстановка, город на военном положении».
Сначала все казалось необыкновенным: они шли по затемненному Невскому проспекту, любовались красивыми улицами и дворцами. Однако романтика быстро закончилась. Новобранцам выдали тяжеленные рюкзаки, начались воздушные тревоги.
«После одной из таких тревог политрук батареи сообщил: Финляндия нарушила нашу границу, среди пограничников есть убитые и раненые. Другой красноармеец сказал: молодежи у нас много, а комсомольцев мало. Я тут же написал заявление: «Хочу идти в бой комсомольцем».
Батарея, где служил Никулин, стояла под Сестрорецком, охраняя воздушные подступы к Ленинграду. Рядом шли тяжелые бои по прорыву обороны противника - линии Маннергейма. В один из дней красноармейцу Никулину дали задание: протянуть линию связи от батареи до наблюдательного пункта. Участок - два километра. Задание он выполнил, но, пройдя один на лыжах по льду Финского залива с тяжелыми катушками и телефонным кабелем за спиной, так вымотался, что присел отдохнуть и заснул. Мороз стоял больше 30 градусов…
На его счастье, рядом на аэросанях проезжали пограничники, они и спасли от неминуемой смерти. Привезли на батарею, где санинструктор зафиксировал сильное обморожение. С тех пор у Юрия Владимировича ноги мерзли даже в легкий холод.
Весной 1939-го война с Финляндией закончилась. И хотя часть, где служил Никулин, так и оставили под Сестрорецком, настроение у всех было дембельское. За 15 рублей у одного из местных умельцев он даже купил чемоданчик из фанеры, чтобы ехать домой. Положил туда любимые книги, в том числе «Приключения бравого солдата Швейка».
Утром 22 июня 1941 года на батарее всё было спокойно. Ночью, правда, почему-то нарушилась связь с командованием дивизиона, но после проверки выяснилось - авария случилась на другом участке. Так что бойцы Никулин и Борунов по случаю воскресенья, взяв трехлитровый бидон, пошли на станцию покупать для всех пива. Там они и узнали, что началась война. Их 115-й зенитно-артиллерийский полк принял бой одним из первых.
«Мы с тревогой следили мы за сводками Совинформбюро, - вспоминал Юрий Владимирович. - Враг приближался к Ленинграду. Однажды на рассвете увидели, как по шоссе шли отступающие части нашей пехоты. Оказывается, сдали Выборг».
На наблюдательном пункте, где дежурил Никулин, тоже было тревожно. Всей амуниции - противогазные сумки, приспособленные для табака и продуктов, да на пятерых три допотопные бельгийские винтовки и к ним сорок патронов. Надеялись на команду к отходу, но вместо этого им сообщили, что противник уже близко: «Ждите распоряжений, а пока держитесь до последнего патрона»!
Спасло чудо. Каким-то образом к ним всё-таки добралась машина. Уезжали, когда трассирующие пули проносились над головами и кругом рвались мины. Через несколько дней Никулину присвоили звание сержанта и назначили командиром отделения разведки...
Видел он и Ленинград во время блокады. Пешком приходил в город за продуктами для батареи. Все продукты на сто двадцать человек (получали сразу на три дня) умещались на небольших санках. Пятеро вооруженных солдат охраняли в пути драгоценный груз.
«Трамваи застыли. Дома покрыты снегом с наледью. Стены все в потеках. В городе не работали канализация и водопровод. Всюду огромные сугробы, - так описывал артист осаждённый город. - Между ними маленькие тропинки. По ним медленно, инстинктивно экономя движения, ходят люди. Все согнуты, сгорблены, многие от голода шатаются. Некоторые с трудом тащат санки с водой, дровами. Порой на санках везли трупы, завернутые в простыни. Я знаю, что в январе 1942 года в отдельные дни умирало от голода по пять — шесть тысяч ленинградцев».
В 1943-м он воевал в районе Колпино, в 72-й отдельном зенитном дивизионе. Появился среди разведчиков «при усах», ему казалось, что так юное лицо стало более мужественным. Тогда же в короткие минуты передышки научился играть на гитаре.
14 января 1944 года наши войска пошли в наступление. Через два часа по позиции, где был и Никулин, немцы открыли сильный огонь из дальнобойных орудий. Нужно было уходить. Только отбежали немного от блиндажа, как он взлетел на воздух: угодил снаряд. Так ещё раз повезло остаться в живых.
«Не могу сказать, что я отношусь к храбрым людям, - писал Никулин. - Нет, мне бывало страшно. Все дело в том, как этот страх проявляется. С одними случались истерики - они плакали, кричали, убегали. Другие переносили внешне все спокойно».
Летом 44-го батарея Никулина остановилась под Псковом в Изборске. Вместе с разведчиком Ефимом Лейбовичем (тому самому, послевоенные письма которому дестяки лет спустя найдет липецкий бомж, прим. Е. Ф.) его отправили в одну из деревень установить связь. Они приехали прямо с центр и тут поняли – в селе немцы. Причём винтовки беспечных бойцов остались в кузове под катушками с кабелем. Немцы с автоматами уже бежали к их машине. Безоружные Никулин и товарищи увидели растущую недалеко рожь и что есть ног туда помчались. Почему остановились и немцы, до сих пор непонятно.
«Что нас спасло? Наверное, немцы тоже что-то не поняли, может быть приняли нас за своих, - писал Юрий Владимирович. - Не могли же они допустить, что среди русских нашлось несколько идиотов, которые заехали к ним в деревню без оружия».
Комбат, увидев их невредимыми, обрадовался, думал, погибли. Как выяснилось, в ту деревню их послали по ошибке, перепутали..."