Выла собака лохматая, чёрная - cтолбик в метели белой, на провода сели бусины-вороны. Был нарисован мелом
мир за окном затуманенно-призрачный,
в сетке трамвайных линий.
Звезды зияли, как в шторине дырочки.
В недрах часов старинных
бил кто-то в гонг, и летели мгновения -
так, между прочим. Между
временем прошлым и этим безвременьем.
Ста шестерёнок скрежет
чем-то похож на зубовный. Бессмысленно
стрелки ловить, я знаю. В старом колодце до капельки высохла
Лужица дождевая.
Это «тик-так» по вискам, как иголками.
В окнах лохматый сумрак,
третья подряд. И ещё. Только толку-то
в блюдце давить окурок…
…Там было тихо. Только за застрехой шуршали крылья малых воробьят,
и пахло мёдом, молоком и мехом, Нагретым камнем. "Вот ведь, нехристь. В ад!"-
пугала бабка и грозила пальцем, увидев губы липкие, в меду
"Нельзя до Спаса!". В деревянных пяльцах распяты маки. И часы идут:
"Тик-так, тик-так "...И! Ночь сменялась утром. Во славу Божью пел народ в церквах.
Там нет часов! Лишь ветер юн и юрок. И золотое солнце в куполах.