Приходят времена, когда тебе не нужно искать героев, когда твои письмена за ними уже не поспевают, а ты понимаешь – герои сами тебя уже нашли, вот так, пришли к тебе всем своим маленьким народом.
И прошлое возвращается, мелькает в окошке, снится по ночам, приходит в сравнениях и ассоциациях. Оно давит на грудную клетку - не дает глубоко вздохнуть, заставляет стонать, и... смеяться. Но грустно все равно.
Стоял август 1991 года...
...Ну как стоял? Он уже резвился вовсю перед не в меру образовательным сентябрем. Мы(группа социологов) сидели на 11 этаже Второго гуманитарного корпуса МГУ, и перед нами лежала бумажка, из которой следовало, что начальник порта Беринговский зазывает на социологическое исследование. Есть только один нюанс – этот порт находится на Чукотке.
Да уж, времена были.
Кого послать – вопрос не стоял. С 5 курса кого-нибудь в самый раз. Кем-нибудь оказался я, и еще двое моих товарищей. Только назови себя аспирантом, - напутствовали бывалые командировочные.
Рейс «Москва-Анадырь»
Примерно 8-9 часов над облаками, - и 6189 километров как не бывало. А там юрким АН-24, над Анадырским заливом, за 1 час. Голова шумит, но ты уже в Беринговском, а дальше Берингово море.
Однако поселок…
… встретил нас сбивающим с ног ветром и моросящим дождем.
Поселок на языке чукотском именуется просто: Гачгатагын. Вот этот самый Гачгатагын нас таким образом и встретил.
Поцарапанные ветрами дома, безлюдье, и пологие горы вокруг. А ты в обрызган хлябями небесными, куртка надута ветром в спину - ну, поворачивай, как флюгер. Скоро брошу сумку, набитую анкетами, и взберусь на гору (это просто даже не переходя на четыре конечности), с нее откроются "моря и океяны". А еще распластавшись на горе, я склоню нависшие ягоды над лицом и пойму, каким бывает сок этих дальних краев. Но об этом я пока не знаю. Знаю, что здесь место для достижения пресловутого work-life balance (этого золотого руна, за которым мы гоняемся в суетливой Москве).
Ну это завтра или послезавтра, а пока…, знакомство с Начальником порта Владимиром Саморуковым.
Начальник порта, однако…
На втором этаже двухэтажного дома, в просторном, как Анадырский залив кабинете, не выходя из-за стола посланцев Московии встречает Начальник порта Саморуков (как и должно человеку с такой фамилией и должностью, - он высок, вихраст, аккуратно бородат и в капитанской фуражке). За окном - бухта. На стене – деревянный штурвал морского судна, и металлические приборы навигации. На столе – бутылка водки и банка икры, и так будет каждый день.
Хозяин порта активен, находчив, и у него все с размаху.
-Людей собрать? Соберем.
-Всем объяснить? Объясним.
-Надюш, вот тут еще протри, - это он уборщице, которая не обращая никакого внимания на него, на нас, и на неподходящее время, моет пол в кабинете начальника.
-Всех опросить? Опросим.
-Настроить коллектив на помощь в исследовании? Настроим.
Он готов на все, и даже на большее. Казалось, выйди он сейчас из кабинета - в руках понесет свой штурвал.
Ну хорош умничать! Конфликты, недовольства зарплатой, пьянство, развал коллектива? Это как?! А это, товарищи, сверхзадача! Нужно сплотить коллектив тружеников вокруг лидера, т.е. Саморукова. Нужно поднять авторитет руководителя, т.е. того же Саморукова. А для этого…
Завтра с утра «отчаливаем от причала».
Куда?
Куда, куда..., по бухте.
В составе портового флота имеется один пассажирский и два буксирных катера. А пока покажу порт. Влезли в уазик, протряслись, и он повел. Главное, что запомнилось, глаза работниц порта. Они пожирали Саморукова глазами, и шептались. Сразу видно было, первый парень на деревне. И сразу стало понятно почему молодая уборщица моет кабинет, когда в нем сидит начальник.
Когда Макмарри составлял портрет успешного менеджера – он точно его срисовал с Саморукова: «…Обладатель дара замечательного продавца является прирожденным «ухажером», человеком с настоятельной потребностью добиваться своего и привязывать к себе других».
По морям, во волнам…
Мы выбрались в море, на большой волне, и с суровыми лицами. Катер кидало, как скорлупу от семечек под кухонным краном. Но вот незадача - на этой скорлупе сидели мы, обдаваемые всеми ветрами и брызгами.
Но это был еще не шторм – так, обычная пасмурная погода. Дождь после вчерашнего не переставал.
Киты появились внезапно...
...и под водой что-то творилось.
Катер среагировал - он стал приподниматься из воды. Зрелище непередаваемое. Я так и не понял – они больше катера или нет. Тогда казалось, что больше и намного, и что кому-то из них надоест кружить вокруг - подплывет и шлепнет хвостом по нашей консервной банке.
Ничего не скажешь, Моби Дик возвращается!
Они плавали вокруг как группа старательных ныряльщиков. Демонстрируя среди пластов воды то хвост, то спину, то выбрасываясь, напористо и элегантно…
Лукавый и радушный Саморуков о китах не предупреждал, сюрприз утаивал, и теперь ухмылялся.
Обалдевши, приступили к завтраку. Водка, колбаса, консерва, соленый огурец, и все это сдобрено брызгами то ли с неба, то ли с моря. Так он плавает по окрестностям Чукотки, и… обсуждает всякие насущные вопросы!
...Дела обсуждать в самый раз
Экзотика, экстрим и экзальтация! Море любят все. Теперь остается полюбить китов. Киты безобидны, они не мешают. Атмосфера продиктована желанием показать гостю то, чего он никогда не видел и уже точно, не увидит.
Киты ближе не подплывали, и под нами не резвились, - Слава Богу, они не потомки Моби Дика. Впечатление, как от дрессированной команды пловцов. А дрессировщик кто? Правильно, Саморуков.
-Ну еще по одной! За море! - выдохнул гостеприимный хозяин перед третьей стопкой.
Как выяснилось, над своим авторитетом начальник порта любит частенько поработать именно таким образом. Оно и понятно, если у тебя имидж трубадура – путешествуй на телеге. А если ты - начальник морского порта – то выходи в море, с ветерком.
Холод, ветер, брызги и заснеженные сопки вдали - когда-то мы должны были причалить. На нашей стороне горы были позеленевшими.
В порт мы его внесли на себе, как вымпел. Оно и понятно. к самостоятельному передвижению он был полностью неспособен. Его последней фразой перед состоянием недвижимости была: «Море надо любить».
Если он у них вождь, то мы несли бюст вождя. Я был в состоянии «nonplus» (с англ. в замешательстве), хотя должен был быть в «selfmastery» (c англ. Умение владеть собой) – не сошлось.
Работники порта, начиная с крановщика Василия и завершая тетками со складов и бухгалтерии дружно наблюдали, но без сарказма. Завтра я их должен был опрашивать о том, что они думают о своем начальнике (как мы с ним и договорились).
Наедине с чукотским ужином
…Получалось, техзадание выдано. Теперь гостиница. Длинный барак, стоявший (хотя нет, слово не подходящее), - расположившийся на окраине поселка, и был гостиницей. Столовая порта и буфет гостиницы к тому времени синхронно закрылись. Купили кусок оленины - сварили в кастрюле на электроплите, любезно предоставленной руководством гостинице в лице одной женщины неопределенного возраста, которая совмещала эту должность с работой уборщицы и буфетчицы. Совместитель сразу заметила, что ей пора, и отчалила. Мясо оказалось непригодным к употреблению. Жесткость резины – не прокусить. Оказалось – нужно обдать кипятком и мясо будет мягким и податливым. Когда справился с этим упражнением – вышел из гостиницы – поселок мирно спал перед моим взором и лишь одна длинная труба подавала признаки жизни и дымила.
Программа визита студентов-пятикурсников включала не только соцопрос…. Но об этом разрешите в следующей статье...
Кстати, лететь в командировку, хоть на Чукотку, хоть еще куда, - легко, но именно возвращаться с Чукотки морально очень трудно.