Это было осознанное решение: уйти с четвёртого курса. Не жалею до сих пор.
Нас никто не готовил к жизни
Мне всегда легко давалась учёба. В школе я был зачислен в математический класс, посещал дополнительные факультативные занятия, проводимые педагогами с политеха. Без труда поступил в этот самый политех с третьим результатом по потоку, учился, получая повышенную стипендию и без единого трояка в зачётке. Но ушёл с четвёртого курса, чем поверг в шок как своих родных, так и деканат. Все тогда подумали: «Дебил!», а я, спустя тринадцать лет, так и не раскаялся в этом шаге. Это был мой первый «драккар», в который я прыгнул, решив покинуть уютный родной берег, суливший какую-то стабильность. Возможно, тот первый опыт решительных перемен, которые я совершенно осознанно принёс в свою жизнь, помог мне в будущем не боятся играть с судьбой по-крупному.
Первая причина, подтолкнувшая меня к уходу из института, была заложена ещё в школе. Я застал пионерские организации и их распад, а затем — идейную нищету, накрывшую систему образования (и царящую до сих пор). Все патриотические лозунги, звучавшие на развалинах СССР в 90-е и нулевые были смешными и глупыми. Такими остаются и поныне. А школа, переключившись на «помощь в самореализации» и «поиске собственных жизненных ориентиров», фактически расписалась в своей беспомощности выдать путёвку в жизнь. Суть всех напутствий сводилась и сводится к одному: пойди туда, не знаю куда и попробуй получить то, не знаю что.
Надо ли говорить о том, что и сегодня мы наблюдаем тысячи молодых людей, сходящих со школьного конвейера, завёрнутыми в цветастые ленточки выпускников, но не фига не понимающих, куда им приложить свои силы и где найти призвание.
Я был таким же. Всё равно куда идти, когда не знаешь куда. И я пошёл на факультет лесного хозяйства и экологии на специализацию «охотоведение», совершенно не понимая зачем это делаю и чем я там буду заниматься. Надо ли говорить, что я никогда не испытывал никакого интереса к учёбе? И я очень хорошо понимаю нынешнюю молодёжь, грызущую «гранит науки» и не чувствующую вкус знаний. Если не решена проблема целеполагания, всё остальное принимает уродливые и безжизненные формы. Не учёба, а страдание, не познание, а маета.
Придя в институт, я столкнулся с тем, что окончательно подорвало мою веру в «самое качественное образование в мире».
Рыба гниёт с головы
В институте я встретил человека, который у меня до сих пор ассоциируется с настоящим учёным. Исследователь, экспериментатор, новатор… Необычайно энергичный старикашка, удивительно чётко способный мыслить и подавать свои мысли в простых и лаконичных формулировках, понятных таким как мы — гопникам из колхозов.
Но он был один. На смену ему уже шли молодые и перспективные, готовые строить новую парадигму образования. И они вбивали нам: хочешь много денег — учись, хочешь ещё больше денег — оставайся с нами. Потому что образование — это бизнес. Застряли в голове это толстые лоснящиеся морды предпринимателей от высшего образования.
Не знаю почему, но деньги никогда меня не мотивировали. Не мотивируют и сегодня. Хотя, вру, наверное… Пожалуй, мотивируют. Но эта мотивация рядом не лежала с честолюбием. Мне всегда было важно состояться в чём-то, открыть что-то своё, свой Путь, деньги на котором — благодарность общества, признающего заслуги мастера. Те идейные ориентиры, которые робко предлагал мне институт повергали лишь в уныние, сопряжённое с желанием напиться.
И это не могло долго продолжаться. Произошли роковые события, оттолкнувшие мой драккар от причала…
Да здравствует свобода!
Будучи студентом, я обрёл смысл своего бытия в занятиях рукопашкой. Возможно потому, что именно клуб предложил мне идеологию и удовлетворительные нравственные ориентиры. Учёба шла по накатанной, её я почти не замечал, а жил на тренировках. Когда у меня был выбор: ехать на соревнования или идти сдавать сессию, я выбрал первое. Потому что сессия — это не понятно что, не понятно для чего. А соревнования — это веха на пути становления воина.
Мне приходилось подрабатывать сторожем. И однажды, выполняя свой служебный долг, я столкнулся с тремя придурками, практиковавшими гоп-стоп. После этой славной встречи они уехали на карете скорой медицинской помощи, написав на меня заявление в групповом…. Нет, слава богу, не изнасиловании, а нападении. Было возбуждено уголовное дело, и опасаясь отчисления, я сам подал заявления на академку. А потом была армия.
В армии я не остался только по одной причине: я не увидел в ней продолжения того Пути Воина, который начал на гражданке. В армии я увидел стадо рабов и бездельников страдающих от отсутствия цели и моральных устоев. А после армии восстановился в институте, теперь уже, перейдя на заочку. Однако, закончив четвёртый курс, понял, что пятого не будет.
В течении всех четырёх лет учёбы в институте мне, как и другим, вбивали в голову сомнительную идею о том, что «без бумажки — мы букашки». Другими словами, если эти дяди и тёти не признают тебя человеком и не дадут диплом, то всё — вся жизнь насмарку. Ибо сам по себе ты — говно, ничтожество, ни к чему не способное. Так, отребье, раб системы… А с бумажкой, по крайней мере, тебе найдётся место среди миллионов других рабов, своя конура и миска похлёбки.
Звучит грубо? Да. Я — грубый человек. Поэтому друзья мне дали прозвище — Топор. И поэтому я топором своего духа обрубил то вервие, что держало меня у причала системы и отправился в свободное плавание. Оно принесло мне Перунову Слободу, засечный бой и метод «Охотник». А что было бы, останься я там, в юдоли попсовых ценностей? Ещё один пьяный колхозник на куче навоза.
Ирий ждёт нас, мой друг! Прыгай в свой драккар и ни о чём не жалей. Всё лучшее — ещё впереди!
Рудияр
Статьи по теме:
Как жить в обществе, которое тебе не нравится?
В чём преимущества психов?
Касты современной России