Сегодня была у родителей, немного прошлась по дворам детства и защемило сердце, накатила слеза и ком встал поперек горла.
Куда уходит детство? вот вроде бы и тот самый двор, и дом такой же стоит.
Но нет больше шатких качелей, на которых крутили «солнышко», рискуя улететь башкой в скрипучий гравий, нет больше корявой песочницы с твердым песком, в которой мы с мальчишками делали «тайный подкоп», стремясь докопаться до «ядра земли».
Нет больше кривых городских яблонь, так славно пахнущих в конце весны и, пыльными августовскими вечерами, кормящих детей со всего района , когда все собирались перед началом учебы. Деревьев в принципе стало меньше. Вместо зеленых аллей стадионов — кубы гостиниц и модных жилых комплексов. На их фоне когда-то казавшиеся прогрессивными и модными дома выглядят убого, словно престарелые кокетки в подростковой одежде. Некогда тихий уютный район «недалеко от центра» превратился в адский человейник, мрачный и холодный. И даже три чахлых деревца вокруг модной детской площадки, устланной безопасным прорезиненным покрытием не спасают ситуацию. Ощущение, что я провалилась в каменный мешок не покидало меня, началась удушающая паническая атака.
«Мир не стоит на месте» — модный штамп, переливающийся из текста в текст, из интервью в интервью. А мне, вдруг захотелось остановить эту адскую карусель перемен. Воткнуть палку в к колесо и, пусть с усилием, но крутануть немного назад.
Когда рядом с домом стояли два стадиона, с мозаикой и лепниной. Когда дома были примерно одного роста и вида, а между ними росли деревья, закрывавшие дворы с просторными детскими площадками от ветра и солнца.
Захотелось опять свои пять или шесть. Когда еще нет школы и можно уехать с родителями отдыхать в сентябре и не думать про домашку.
Чтобы папа еще молодой и кудрявый, в светло-сером костюме, идет быстро и размашисто, а я еле поспеваю за ним и так страшно отстать.
И пусть сползает этот предательский гадкий гольф и немного жмет левый ботинок, пусть бесит дурацкий бант, цепляющий челку, мне так здорово идти с папой, громким и смешливым, похожим на Дартаньяна. Мне кажется, в пять-шесть лет все девочки гордятся папой.
Чтобы мама опять пекла свои волшебные «лунные» булки, в которых старый чеддер приподнимается, образуя кратеры и вулканы.
А я читаю «Планету новогодних елок» и рисую собаку-пресобаку. У меня опять отит, я снова не иду в сад, только наблюдаю из окна за гуляющими детьми.
На ночь мне ставят компрессы, мама рассказывает сказку про хитрую кошку, ворующую сметану и плетет стихи из воздуха. Мы играем в буриме и я засыпаю, запнувшись на какой-то дурацкой полурифме.
Я часто болею, бронхиты и отиты — мои лучшие друзья. Меня лечат противными лекарствами, бульоном и молоком с маслом или боржоми.
Пенку я умею незаметно снимать и вешать под батарею на кухне. За это мне влетает от строгой бабушки. Но когда она в настроении, учит меня писать пером или химическим карандашом, делать сухарики и французские гренки из хлеба и читать с «ятями» и «ерами». Химический карандаш — главная любовь детства, ну после лепки чернильниц их хлеба и письма молоком. Я так любила играть в разведчиков и так умела прятать тайное, что последние карты Швамбрании были найдены всего-то лет пять назад. Когда грохнулся последний оплот грузинской керамики, стоявший на самой высокой книжной полке.
Бабушка любила ходить гулять одна, была весьма флегматична и подруг не водила. Часто сидела она во дворе между двумя старыми домами, у разбитого молнией дерева.
«Тут был старый дом», — рассказала она мне однажды, — «потом его снесли и построили новый. А я всё равно так и хожу к старому дому, тянет».
Вот и меня тянет. Сидела я в новом старом дворе, напротив дома, ждала подросших самостоятельных детей, выходивших от бабушки и дедушки, то есть моих мамы и папы и горько-горько, по детски так, плакала. Так мне хотелось опять туда, где «лунные булочки», химический карандаш и чернильница из черного хлеба, где сугробы — это сказочные юрты, а груды листьев — песчаные барханы, туда, где все проблемы в жизни — молочная пенка и противный бальзам «звездочка», где мне еще всего пять лет.
Похоже, я становлюсь бабушкой.