Так получилось, что в моей жизни Ротов фигурировал в том или ином виде постоянно. Наша семья была читающей. Мой дед по матери имел в своё время большую библиотеку, и некоторая часть её стала нашей. Родители мои покупали много детских книг сначала к рождению первенца, умершего в младенчестве, потом к рождению моей старшей сестры, потом к моему рождению. Так что у нас была хорошая подборка детских книг, изданных в конце 30-х годов. Это были красочные, богато иллюстрированные книги большого формата. Рисунки создавали Николай Радлов, Владимир Конашевич, Владимир Сутеев, Юрий Васнецов, Константин Ротов.
В нашей семье была любимая игра. Брали наугад какую-нибудь книгу, открывали наугад какую-нибудь страницу и начинали. Кто-то первый спрашивал, что он загадал на этой странице на букву такую-то. И остальные должны были угадать загаданный предмет. Угадавший задавал следующую загадку. Например на букву "Р", вроде бы всё перебрали, и рот, и ресницы, и руки, и рубашку, и даже слова, напечатанные на этой странице "рисунок" и "Ротова", а загадавший всё говорит: "нет". Но в конце концов кто-нибудь всё-таки заметит, что у рубашки, покрывающей руку, есть рукав. Игра способствует развитию наблюдательности, внимания и сосредоточенности, расширению словарного запаса и семейного общения. Я бы рекомендовал её использовать и в сегодняшней семье.
Для такой игры рисунки Ротова особенно подходили. В них всегда было множество забавных деталей, интересных самих собой и не очень ожидаемых в данном контексте. Сказки Чуковского, стихи Михалкова, "Дом переехал"Агнии Барто.
В 1940 году Ротова осудили за пропаганду и агитацию против советской власти в его карикатуре 1934 года и приговорили к 8 годам ИТЛ. То есть в то время, когда его рисунки развивали в нас наблюдательность и чувство юмора, он отбывал срок в Соликамске. В 1948 он срок отбыл, был освобождён с запретом жить в 100 городах СССР, но в том же году без предъявления обвинения был выслан в Северо-Енисейск на пожизненное поселение. В 1954 году Военная коллегия Верховного суда по результатам дополнительного следствия признаёт, что в карикатуре 1934 года никакого антисоветского содержания не было, и полностью реабилитирует художника. (Что-то это мне напоминает: сначала обнаруживается страшное преступление, суд страшный, а потом выясняется, что в общем-то ничего и не было). Ротов возвращается в Москву, в журнал "Крокодил". Я в этом году поступил в институт. А в 1959 году я институт закончил, а Константин Павлович умер.
А ещё через пару лет передо мной возникла перспектива искусствоведческой деятельности и необходимость научной работы в этом направлении. И я решил обратиться к творчеству Ротова. Я приехал в Москву и обратился к "Крокодильцам". Они были чрезвычайно радушны. Старейший фельетонист журнала Григорий Ефимович Рыклин, ухватив меня за пуговицу пиджака, подробно пересказал мне своё предисловие к недавно вышедшему альбому карикатур Ротова, Виталий Стацинский и Евгений Мигунов рассказали массу забавных историй про Ротова и его знаменитые розыгрыши.
Чтобы обосновать уникальность творчества Ротова, юмориста действительно мирового класса, мне потребовалось понять, что такое карикатура вообще, затем понять, что есть искусство, эмоции, чувства, познание, всё дальше уходя от самого творчества художника. Так что диссертацию я защищал уже по философии, куда меня вывели эстетические отношения. А о Ротове появилась добротная работа И.А. Свиридовой.