Пришел к отцу в гаражи. Сидят с мужиками разговаривают и армию обсуждают. Год 82-83 наверное, я уже не ребенок, но еще не взрослый.
Матушка послала батю привести домой пока не поздно и он не накушался слишком.
Прихожу, сидят, двое в шахматы играют, и человек шесть вокруг сидят под чинарой выпивают, редькой закусывают и рассказывают истории кто про срочную, кто про войну.
Я бате:
— Пап, пошли домой, мама зовет.
— Да, сейчас пойдем, Матвеича дослушаем, - отвечает отец.
Матвеевич:
- Пять дней стояли и ни мы ни они никуда. Днем стрельба, вечером музыка с двух сторон. Они свою ставят, а мы романсы, одну пластинку, больше не было. Я полез за языком, нож и моток бечевы с собой. Доползаю до немецкого окопа, с краю, где отхожее место, а там солдат спит. Пацан совсем, я ему рот заткнут, нож к шее прижал острием и бужу.
Он проснулся, вроде рыпнулся, но увидел нож, глаза открылись широко и замер. Давай говорю, милок поползем. Руки смотал ему, держа нож в зубах. И сопроводил, отволок к нам.
- Матвеич, а он полз? Не вырывался?
- Полз, а как не ползти, я его винтовку отобрал, ножом ткнешь - ползут как миленькие. Не один он такой был, все ползли. Рожу сделаешь пострашнее еще как ползут.
- А что с ним потом сделали? - спросил я.
- Известно что, расспросили и в расход.
Мне это показалось ужасным. И мне стало жаль в тот момент немецкого солдата. Батя видимо заметил и говорит:
- Ну а ты что думаешь? Либо они, либо мы, тут не до жалости.
- Скажи Матвеич, а правда загран-отряды стояли, когда наши в атаку шли?
- Известное дело, ты в атаку, а сзади отряд стоит, своих отстреливает, кто не пошел в атаку или замешкался. Немец если грамотно наступать еще может не попадет, а свои точно убьют и глазом не моргнут.
Я уже пожалел, что попал на этот недетский разговор. Война с ее законами для меня была неимоверно далеко и совершенно не понятна.
- А вот Геннадий Семенов говорит, что никаких загран-отрядов отродясь на войне не было, что это все вранье.
Матвеевич крякнул зло, Гену Семенова он совершенно не любил, даже не общались без дела. Тоже пожилой сосед по гаражу. Старый ротный и говорит:
- Так Генка гад в меня и стрелял, я ему так и сказал что он паскудник на войне больше наших положил чем фашист иной. Вот он и не разваривает со мной с того дня.
Беседа перестала быть развлекательной, я потянул отца и он встал и мы пошли домой.
- Пап, правду что-ли говорили?
- А ты думал, война она такая вот штука, неправильная.
- А Матвеич кем служил? - полюбопытствовал я спустя пару минут.
Матвеевич жил ровно над нами, а гараж его находился метрах в тридцати от нашего. Он был высоченный старикан, который носил только медаль на груди участника ВОВ и больше никаких наград.
Жена его, тетя Лиза работала продавцом в нашем магазине и постоянно приходилось таскаться к ней, когда масло привозили или сахар. Она звонила когда прийти назавтра. Я по внешнему виду никогда соседа в героях не числил. И потому тем более удивился.
- Он, сына, был командиром развед-роты. Ему в 42 дали 25 бандитов, которым расстрел заменили на развед-роту. Вот он этими хулиганами и командовал до самой победы.
- Я сроду бы не подумал, что он такой героический дядька... Ходит тихий, ни к кому не лезет.
- Да нет, по молодости тот еще шалопай был. Ему после его службы тяжело было по правилам жить, хулиганил много. Это сейчас не видно потому что старый стал.
- Ну хоть бы ордена носил, а то так вот живет рядом а мы и знать не знаем.
- Понимаешь какая штука, он говорит, что гордится особо нечем.
- Не понимаю я, что скрывать.
- Не всегда хочется говорит то что пережил сам, легче отшутится или приврать. Подрастешь - поймешь.
Как утихомирить спорщиков – окопная педагогика
Когда грех – не грех или все что вы боялись спросить о духовенстве