Он был так близок к ней, так напорист, что Катя, едва не сгорая от желания и страсти, и чувствуя, как его дыхание щекочет ей шею, наконец поддалась.
– Ох, Петр Андреич! – прошептала она, задыхаясь.
Петр Андреевич, не расжимая объятий, продолжал ласкать Кату. Он провел рукой по её животу, прижался к мягкой, румяной её щеке и, крепко стистнув упругую катину грудь, проговорил:
– Катенька... Милая, Катенька! Ох, Господи, твой запах, Катя...он...он такой...
Речь Петра Андреевича была сбивчива. Он не мог подобрать слов, терялся. Сердце его готово было вот-вот выпрыгнуть из груди, но руки, сильные руки сорокалетнего мужчины, упрямо продолжали сжимать тугую девичью грудь, скрытую под белоснежной блузой.
– Петр Андреич, – прошептала вдруг Катя, словно на мгновение возвращая себе самообладание. – Прошу вас, Петр Андреич, – она стала несильно отталкивать мужчину, пытаясь уйти. – Не надо, слышите? Отпустите меня, Петр Андреич! Ваша жена, она...она может в любую минуту войти.
– Катенька, не бойтесь, – ответил Петр Андреич, не прекращая ласк, и, подхватив Катю, посадил на стол. – Наташа еще не скоро вернется. Не бойтесь, милая... Ох, Катенька... Ох, голубушка...Плюньте вы на мою жену, Катенька. Я здесь хозяин и не позволю обижать вас, душенька моя, – он стиснул объятия еще крепче. – Позвольте мне, Катенька, я только немного...
Петр Андреевич потянулся к бретелькам блузы. У Кати перехватило дыхание. Она громко вздохнула и, почувствовав, как все вокруг начинает бешено кружиться и уходить из-под ног, без сил повалилась в объятия мужчины.
– Петр Андреич, – прошептала она, не противясь больше судьбе. – Петр Андреич, пообещайте...пообещайте, что никогда и никому не расскажете об этом, слышите? Пообещайте!
Но Петру Андреевичу уже не было дела до её просьб. Страсть и желания затуманили ему рассудок. Он перестал и слышать, и видеть. И даже, стоявшая в дверях кабинета, любимая его супруга, Наталья Егоровна, появившаяся там как будто из ниоткуда, тоже больше не была доступна взору Петра Андреевича – он сошел с ума от любви.
И лишь крик её привел мужчину в чувства.
– Боже! – голос Натальи Егоровны, как холодная сталь, рассек оскверненный похотью воздух. – Петя...Петя, что тут происходит?
Катя от неожиданности вскрикнула, спрыгнула со стола и оттолкнула от себя Петра Андреевича. Тот, пошатнувшись, запнулся за стул, который так неудачно подвернулась под ноги, но каким-то чудом все же удержал равновесие.
– Ой, Наташенька, – засуетился Петр Андреевич, спешно поправляя на себе одежду и подбегая к жене. – Это...тут... А ты почему так рано, милая?
Взгляд Натальи был полон злобы и негодования. Сама Гера, и та пожалуй была более благосклонна к провинившимся своим почитателям.
– Стой-стой, милая, – начал оправдываться Петр Андреевич. – Да, это выглядит очень странно, но на самом деле не так, как ты подумала. Я просто...это... А эта всё она, – выпалил он вдруг, указав на Катю. – Это всё она Наташенька. Я тут ни при чем.
Катя вздрогнула и вмиг побелела.
– Наташенька, прости меня, дурака! – стал умолять Петр Андреевич. – Черт попутал. Клянусь, больше такого не повторится!
Наталья Егоровна презрительно фыркнула и подошла к расстерянной Кате.
– Изменять? С ней? – усмехнулась она. – И ведь ладно бы где-нибудь в другом месте, плевать, но на столе – на столе, который подарила нам моя мама? Это уже слишком. Вы только посмотрите! – она отстранила Катю и провела ладонью по столешнице. – Красное дерево! Самая благородная порода, а ты так с ней поступаешь, Петя. А ну пошел вон от сюда!
Повторять дважды Петру Андреевичу не пришлось. Минутой спустя он уже был на улице, тяжело дышал и теперь лишь ждал наступления вечера, когда можно будет вернуться обратно и еще раз извиниться перед супругой.
Тем временем, оставшись наедине с Катей, Наталья Егоровна устало вздохнула.
– Глупо, Екатерина, очень глупо.
Катя, всхлипнув, повесила голову.
– Обещал? – спросила Наталья у девушки. – Осыпал признаниями?
Катя, пустив первую слезу, кивнула.
– Наверняка говорил, что не даст тебя в обиду?
Катя, уже несдерживаясь, громко разрыдалась. Наталья Егоровна дрежески похлопала девушку по плечу.
– Ну все-все, хватит. Не ты одна такая глупая, Екатерина. Все мы, женщины, не без этого. Поэтому нам и надо держаться вместе – только так и можно бороться с подобным произволом.
– Нет, я не злюсь, – продолжала она. – Вовсе нет – мне лишь тебя жаль, Екатерина. Весь этот грех ляжет на плечи Петра Андреича. Это ведь он тебя заставил пойти на такое. Мужчины они злобные создания, Катя. Нечестивые и прескверные. Помни об этом на будущее. Ну а теперь, – Наталья Егоровна поправила свою прическу. – Теперь можешь идти, голубушка. Завтра я скажу Константину, дворецкому, и он выдаст тебе расчет. Все, ты свободна.
Катя испуганно поглядела на Наталью Егоровну, ожидая от неё возможно какого-то чуда, но встретив лишь холодность и женскую решительность, со слезами на глазах выскочила из кабинета.
На следующий день дворецкий выдал Кате заработанные деньги, выпроводил за ворота, а сам пошел искать для хозяйки новую горничную – уже четвертую за месяц.