В шестидесятые годы люди вдруг поняли, что тревоги и неуверенность ушли в прошлое. Их охватило облако спокойствия и уверенности. Семейное гнездо с многочисленными детьми и домашней живностью стало основной заботой: надо же кормиться! Именно так было в нашем небольшом таежном селе. Русские и буряты жили мирно, дружили, ходили друг к другу в гости и встречали вместе праздники. В те времена тебя не отпустят, не угостив чаем, если ты зашел в дом даже к малознакомому человеку за какой-нибудь мелочью. На столе не Бог весть что: чай с молоком, хлеб с маслом, домашние заготовки.
Преобладала одна сторона тогдашнего бытия, которую можно назвать выдающейся: любая работа, даже незначительная, на первый взгляд, делалась с радостью. Огородничали, разводили коров, свиней, коз, кур, уток, гусей. Ходили в тайгу за кедровым орехом, солили на зиму черемшу, капусту, грузди, варили варенье, заготавливали дрова. Осенью, к 7-му ноября, забивалась одна из свиней, чтобы зиму провести с мясом. Меня, тогда еще ребенка, удивляло, что мужики, хозяева подворья, не решались сами застрелить свинью. Именно застрелить. Из ружья ей палили в лоб, животное падало, и потом туша разделывалась. Найти того, кто справится с таким заданием, было так же сложно, как отыскать хорошего печника. Как можно объяснить? Не знаю. Нас, детей, запирали в доме, а окна во двор закрывались ставнями, чтобы оградить от нежелательных впечатлений.
Сегодня, когда вспоминаешь то время, начинаешь понимать, что стране был дан великий шанс. В Цакире (так называлось наше село) до войны был один небольшой магазин. И за короткое время появились два продмага, сельмаг, хозяйственный, обувной, книжный, культтовары, мясной, магазин уцененных товаров, хлебный. Были открыты поликлиника, больница, роддом, кабинет зубного врача, ветеринарная больница, детский сад и ясли, заготовительная контора, в которой принимали от населения кедровый орех, овечью шерсть, грузди, свиное и говяжье мясо. В течение короткого времени построили двухэтажную школу и двухэтажный клуб. Работал Дом пионеров. Электричество провели летом 1960 года.
Пьянству не было места. Милиция использовала оригинальный метод: попавшегося пьяного мужика стригли наголо, а у женщины обрезали половину волос. Наверное, это не совсем демократично, однако действовало верно. После того, как Хрущева сменили, такая практика прекратилась.
Еще одна примета той эпохи. Врачи, медсестры, ветеринары, продавцы, учителя, товароведы, бухгалтеры, милиционеры – уроженцы Цакира. Поедет человек, например, в Улан-Удэ, получит диплом и тут же возвращается в родные пенаты. Тянула земля, что ли? Может, это был элемент гордости: уехал одним, а вернулся другим. И причем в учебных заведениях разного уровня шли навстречу – не использовали распределение как механизм давления на молодого специалиста.
«Оттепель» обнажила то, что скрывалось подо льдом и снегом тоталитаризма. Оказывается, в жизни была, есть и будет радость. Оказывается, что можно наслаждаться каждым прожитым днем. Да и закончившаяся война сулила иную, счастливую жизнь. Отсюда ироничное отношение в власти. Например, пели такую частушку: «Самолет летит да из Америки, а в нем Хрущев сидит да вяжет веники». Кстати, когда Никиту Сергеевича отправили, как сейчас говорят, в отставку, тетя Шура – уборщица из маминого магазина, притащила откуда-то портрет Хрущева, причем на холсте, и бросила его к порогу – вытирать ноги. Не думаю, что это торжество холопа – отрицаю! Здесь что-то иное, может быть, перегиб свободы.