Последние 20 лет я живу в большом городе и уже забываю, каково это оказаться в глубине густого леса, без тропинок и просвета. И уж тем более я не готов к повторению тех событий, которые произошли со мной.
Сейчас я бы отдал все прелести мира ради отдал, чтобы в тот день у меня оказался смартфон с фонариком и я бы мог получить доказательства своей истории. Хотя выручил бы меня новомодный девайс? Вряд ли.
Летом, как и многие другие школьники, я приезжал в деревню к бабушке и дедушке. Однажды деревенский мальчишка (назовём его Сашка), с которым я водился, рассказал мне про самолёт, который был сбит во время Второй Мировой Войны. Меня всегда жутко интересовали исторические темы, особенно связанные с войной. Как и любой другой мальчишка, мне хотелось отыскать военный трофей — быть может награду, патрон, каску или что ещё лучше — оружие.
И рассказы моего товарища о самолёте, о том, как захватили в плен этого пилота немцы, и о том, что обломки истребителя до сих находятся на поверхности привели меня в восторг! Конечно же я спросил, знает ли он дорогу до этого самолёта.
В детстве мы все фантазируем. Но даже ребёнок должен отдавать отчёт, между правдой и вымыслом, особенно когда может возникнуть вопрос безопасности. Но мог ли Сашка понимать, в какую историю втягивает и себя, и меня.
Мы договорились идти утром в полной экипировке: сапоги, кепки, чтобы не нахватать клещей, плотные куртки и разумеется рюкзаки с провиантом на день. Нам предстоял сложный, но интересный день — так я думал.
Пройдя через безграничные колхозные поля, мы вошли в лес. По началу всё было забавно, мы шли и представляли, как снимем с самолёта пулемёты и обыщем всё вокруг. Потом родилась идея обустроить на месте тайную базу, где будем хранить проявления «эха войны».
По мере того, как мы углублялись, уменьшалось количество света. Яркое украинское солнце с трудом проникало через пушистые лиственными деревья, но моя вера в Сашку была безграничной. Мне казалось, что деревенские дети способны ориентироваться чуть ли не интуитивно. Конечно же это было не так.
Перекусив чёрным хлебом с салом и свежими огурцами (которые мы по пути приватизировали на чужом огороде), было принято решение идти на Север, который товарищ определил то ли по мху, то ли по муравейнику. Следующие минут 15 мы шли в том же темпе и с теми же беззаботными темами для разговоров.
Первым остановился Сашка. Причём это было сделано так резко, что по инерции я сделал ещё два-три шага, повествуя о какой-то компьютерной игре. Оглянувшись я увидел, что он уже чуть ли не на земле лежит. Реакция была реактивной - я шлёпнулся на землю, ощущая как сильно у меня бьётся сердце. Ухудшали ситуацию глаза моего дружка, которые не могли скрыть неподдельный страх.
Промелькнула мысль: «Может кабана увидел или волка?». Один деревенский охотник рассказывал, что кабан может своими клыками человеку вскрыть брюхо. Взрослому человеку, не говоря уже о ребёнке.
Как ни странно, но мой паралич закончился раньше, чем у Сашки:
Саня, ты чё?
Лёха, там кто-то... - полушёпотом он ответил, при этом исподтишка пытался вглядеться в бесконечные ряды деревьев.
Показалось? Может кто-то грибы собирает - единственное что я мог предположить в этот момент.
У нас в другие ходят места, а сезон охоты не начался, так что это не охотник был точно.
Я не похвастаюсь смелостью в этой ситуации. Мне открытая природа тогда казалась на уровне диких джунглей. Помню увидел ужа на речке и потом недели две не купался - боялся, что меня укусят. Так что мой план был предельно простым - надо сваливать.
Сашка меня поддержал и мы даже минут 20 поиграли в матёрых разведчиков, соорудив наспех маскировочные атрибуты из веток и хвороста.
Прыгая от дерева к дереву, постоянно оглядываясь по сторонам, мы и не могли подумать, что в итоге заблудимся и не найдём ни одной засечки на дереве, которые оставляли по пути.
На дешёвых китайских наручных часах, которые Саня купил на сельском базаре за два дня до нашего похода, начали происходить аномалии, свойственные товарам из Поднебесной начала 2000-х годов. Сначала они показали 12 часов, затем 15, и утвердив наступление полночи, благополучно отключились. Тут я начал реально боятся. Не кого-то, кого увидел Сашка (я вообще начал сомневаться в том, что это было реально, а не его вымысел), а того, что мы потеряемся и у нас будут проблемы.
Каждый минут пять (а может и чаще), я спрашивал у своего товарища, правильно ли мы идём. А в ответ получал что-то типа «Да я тут с отцом был вчера, а с дедом позавчера» и т.д. Сомнения переросли в грусть, энтузиазма уже никакого не было, но тут мы набрели на странные углубления в земле.
Я сразу же предположил, что тут мог быть солдатский окоп, но у Сашки видно настроение также было ниже некуда. Он придумал очередную байку о каком-то шалаше охотника, который вырывался в земле, но я этим рассказам уже не верил.
Метров через 400 я усмотрел похожее углубление. Не успел я приготовить указательный палец, чтобы обратить внимание Сашки на очередной «артефакт», как услышал резкий хруст сухих веток. Не было сомнения, что он появился под воздействием человеческой стопы. Как ни странно, но человеческий мозг оперативно даёт ответы на эти вопросы.
Прошла доля секунды - я вижу, как Саня бежит… и кричит своим продолжительным и ещё толком не огрубевшим голосом то ли «аааа», то ли «мама». А я почувствовал оцепенение, моё тело замлело будто я его всего отлежал.
Пора бы переводить взгляд от своего горе товарища. У меня из головы не выходили мысли про кабанов и как они вспарывают животы. Шли миллисекунды, но процессы в мозгу были быстрее и я уже придумал, как быстро заберусь на дерево и буду есть остатки провианта.
Я поворачивал голову вечность. Мне казалось, что я делаю это как в фильме Матрица. Настолько сильным был выброс адреналина - остаться в лесу, без своего друга-проводника, да ещё и с неизведанной опасностью впереди.
«То ли кабан, то ли волк» - бесконечное рассуждение в эти мгновения.
Резкий запах одеколона прервал моё пребывание в себе.
Мой дед использовал тройной одеколон и его запах был таким же резким, но я бы не мог сказать, что он пах приятно. А это был настоящий мужской парфюм, память о котором я перенёс через всю жизнь.
«Гуд, гуд» - прозвучало где-то совсем близко.
Я завершил поворот головы и почувствовал, как ещё сильнее ускорилось сердцебиение. Это был настоящий удар страха и удивления в одной инъекции.
Передо мной стоял мужчина в форме немецкого солдата, стоптанных сапогах, каске и плащ палатке. Сразу же обратил внимание на то, как у него выпирает подбородок и насколько грязное его лицо.
«Гуд, гуд, не бойся». Он сделал несколько осторожных шагов в мою сторону с приподнятыми руками, будто сдавался мне в плен, а я стоял и разглядывал его.
«Гуд, гуд, их … я ...»- зацикленно он повторял одни и те же слова и после каждого повторения делал шаг в мою сторону.
Мне было дико страшно. Я знал, что этого не может быть! Про себя подумал «защурь глаза» и я свёл веки, что было мочи. Но нет… немец стоял передо мной, всё также в полусогнутом состоянии с приподнятыми руками. Ноги сами сделали шаг на встречу и ничего лучше не придумав я протянул ему руку для рукопожатия.
Солдат упал на колени и начал жать мне руку сразу двумя своими, параллельно бормоча что-то уже на немецком.
«Данке, данке…». - Он выговаривал эти слова через слёзы и рыдал, не отпуская мою руку. Я чувствовал его нежелание мне навредить. Было более чем понятно даже без слов, что его нахождение здесь спустя 60 лет с момента окончания той войны, являлось сбоем планеты Земля. Я понимал это и каждый его всхлип вызывал у меня сочувствие, при этом я успокаивался.
Немец потянулся в карман и вытащил аккуратно сложенный лист белой бумаги. Не такой безупречной, как сейчас, но и не жёлтой, какую мы привыкли видеть в музеях. Он смотрел мне в глаза так беспомощно и я понял, что это просьба. Не разглядывая это послание из прошлого, я положил листок в нагрудный карман рубашки.
После этого солдат встал и пошёл вперёд, не оглядываясь на меня. Но мне было понятно, что теперь именно он мой проводник по этому месту.
Мы шли достаточно долго, я не решался обогнать его или хотя бы сравняться в ряд. Жалею об этом до сих пор. Его шаги были по военному уверенными и мужественными. Было сложно представить, что ещё несколько минут назад он рыдал передо мной на коленях.
На этом мои удивления не закончились. Немец привёл меня к невысокому каменному обелиску, на шпиле которого была красноармейская звезда. Самолёта не было, но я сразу же понял, что он показал мне последнее пристанище советского пилота. Я попытался прочитать фамилию на памятнике, но время одержало верх над человеческим желанием закрепить чьи-то имена на камне.
Немец окликнул меня искажённым «идти» и показал рукой направление. Наша встреча с ним закончилась его улыбкой, хотя глаза и оставались всё такими же грустными. Я выдвинулся показанным маршрутом.
Саня сидел и ревел на обочине, проклиная то ли себя, то ли свои китайские часы, то ли ещё кого-то.
Ну и куда ты убежал?
Лёха, Лёха, там был… там немец… , - пытался сформулировать Саня.
К тому моменту я успокоился. Я радовался тому, что жив, что могу уйти из этого леса. Саше я ничего не сказал. Посмеялся на тем, что он такой трус, но пообещал никому не рассказывать.
Тогда мой дедушка ещё был жив. Вечером я поинтересовался историей леса и села во время войны. Он рассказал, что посёлок был оккупирован, а многие местные жители ушли в полицаи. Но в лесу орудовали партизанские отряды из советских солдат, чьи подразделения были разбиты. Вот они постоянно устраивали жестокие вылазки на фашистов, похищали офицеров.
По детской неосмотрительности послание солдата ушло в стирку, вместе с рубашкой. Письмо я увидел в большой кадушке с мыльной водой. Я сразу вспомнил грустные глаза немца и в спешке достал его, затем долго и аккуратно сушил.
Спустя более 10 лет мне удалось побывать в Германии по работе. Коллега-немец любезно подсказал мне, как доехать до этого неселённого пункта в пригороде Берлина. Дверь открыла женщина, ровесница моей бабушки. Её глаза были таким же, как у солдата, которого я встретил в лесу.
Не забудьте подписаться на канал.
Спасибо за ваше внимание! Публикую вторую часть истории
P.S. Буду очень благодарен вашим комментариям!