Лермонтову казалось, что Печорин способе главным образом на отрицание, он может давать людям только горькие лекарства. Белинский же в самом отрицании Печорина, как и автора, увидел семена глубокой веры в достоинство жизни и людей. Он указывал на способность героя романа бороться за новые идеалы.
Лермонтову представлялось, что Печорин испил до дна чашу жизни, Белинский же понял, что его герой едва коснулся пены этой чаши: он еще молод — впереди у него большая жизнь.
Белинский дал глубокую характеристику Печорину, и этот увиденный гениальным критиком герой произведения объективно «оказался более прогрессивным, чем тот, кого видел сам писатель. Он открывал широкие возможности для понимания не только прошлого Печорина, но и его будущего.
С образом Печорина тесно связана тема борьбы Лермонтова с романтизмом за реализм и народность литературы, которую он настойчиво отстаивал в своем творчестве и в особенности в «Герое нашего времени» не только самой системой образов, но и в ряде оценок, характеристик, выражающих эстетические взгляды писателя.
Речь, конечно, идет о борьбе Лермонтова с реакционным романтизмом. Прогрессивный, революционный романтизм был близок автору «Демона» и «Мцыри».
30-е годы были существенными годами для развития русской литературы: именно в это время решался вопрос о победе реализма. Несмотря на серьезные успехи жизненного искусства, романтизм играл значительную роль.
Насколько сильно было воздействие романтизма на читателей, показывает то обстоятельство, что молодой Тургенев находился под сильным влиянием стихов Бенедиктова, и только после прочтения статей Белинского о нем писатель понял свое заблуждение.
Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» говорит о глубокой убежденности многих видных писателей и критиков, что романтизм является наиболее плодотворным движением того периода.
Романтизм был неоднородным по своему характеру: нельзя ставить знак равенства между Бестужевым-Марлинским, в прошлом другом Рылеева, видным публицистом и писателем декабристского направления, и Полевым на втором этапе его деятельности, когда он перешел на позиции реакции, но при этом важно отметить, что и романтизм Марлинского становится в 30-е годы реакционнным явлением, т. к. он выступал против реализма.
Романтизм в этот период стремился примирить человека с действительностью, парализовать его волю к борьбе, увести в мир нереальных образов. С ожесточением обрушивается Марлинский на реалистическую эстетику.
Глубоко вскрыл вред романтизма Чернышевский.
Он указал:
Критика гоголевского периода... восставала на романтизм как на выражение натянутых, экзальтированных, лживых понятий о жизни, как на извращение умственных и нравственных сил человека, ведущее к фантазерству, самообольщениям и лживости.
Яркой иллюстрацией к мысли Чернышевского является повесть Гоголя «Невский проспект». В ней изображается развращенный романтизмом человек. Он привык смотреть на жизнь сквозь розовые очки — мир ему кажется чудесным дворцом, а убедившись, что в нем есть и черные ямы, уходит из жизни — режет себе горло бритвой.
Не случайно передовые писатели этой и последующей эпохи и прежде всего революционные демократы так последовательно боролись с романтизмом. Мало найдется статей Белинского 30—40-х годов, где он в той или иной мере не осуждал бы романтизм.
Много внимания этой борьбе уделяли Чернышевский и Добролюбов. Пушкин, Гоголь, Лермонтов резко осудили романтизм в жизни и искусстве, создав образы Ленского, Пискарева, Грушницкого.
В противовес романтизму реализм отстаивал идеи правдивого, глубокого показа жизни, обнажая уродливые стороны действительности. В такой правде был горячо заинтересован народ, потому что нельзя было победить врага, не зная его, не научившись его ненавидеть.
Если романтизм пытался скрыть противоречия жизни, одеть на них «пестрые лохмотья притворства» (слова Белинского), то реализм срывал с действительности все и всяческие маски.
