У Анны Павловны был английский бульдог Булли, мой большой любимец, которого тоже вылепил Борис Оскарович. Анна Павлова обожала Булли и была к нему очень привязана. Булли очень оживлял её большую квартиру, находящуюся на углу Английского проспекта и Офицерской улицы. Она состояла из 9 комнат с большим танцевальным залом в 4 окна, спальня в стиле Людовика XV, маленькая голубая гостиная того же стиля, большая зелёная гостиная карельской берёзы с чёрным деревом и бронзовыми кариатидами стиль ампир, столовая красного дерева с золотого цвета обоями русский «ампир», буфетная комната, комната тёти Анны Павловой, комната горничной и поварихи, ванная и гардеробная.
В отделке её квартиры принимал участие художник Рубцов. Мебель была с большим художественным вкусом. Вот эту-то квартиру и оживлял наш почтенный Булли.
В один из вечеров Борис Оскарович и я были в гостях у Анны Павловны. Она пригла-сила нас на чай. Всё было хорошо, Булли вёл себя самым достойным образом. Как переш-ли в столовую, он водворился под столом для наблюдения. Когда Настя (горничная) обносила чаем, то он тихонько хватил её за нос сапога и делал это не больно, но выдерживал и не позволял двинуться, особенно, когда она подходила к Анне Павловне, Викт[ору] Эм[ильевичу] или даже ко мне. Настя остановилась и чуть не уронила чашку прямо на костюм Бор[иса] Оск[аровича]. Викт[ор] Эм[ильевич] призвал Булли к порядку и выпроводил из столовой. Он с храпом, как все бульдоги, обиженно ушёл в буфетную.
Булли ненавидел кошек. Если его брали гулять и он ехал с нами в карете, завидев на улице кошку, он на ходу выбрасывался в окно и несся вместе с лошадьми, забывая уже о кошках. Обладая высоким прыжком, бросался лошади на морду, не смотря на угрозу кучера кнутом. Допрыгнуть он, конечно, не мог, но дико лаял и пугал этим лошадь, и летел рядом с каретой. Если то была трамвайная линия, ему [было] всё равно, - с диким лаем летел он по линии и удирал куда глаза глядят. В большинстве случаев его ловили городо-вые и водворяли обратно в карету. Анна Павловна конечно очень волновалась. Истинное несчастье были эти прогулки. Всегда они кончались каким-нибудь недоразумением. Час-то я уговаривала не брать его с собой. Анна Павловна приходила в отчаяние от его дурац-ких выходок, но всё же брала его с собой и говорила: «Пусть привыкает!»
Два случая мне очень хорошо запомнились. Анне Павловне понадобилось поехать в мебельный магазин «Обюсон» на Морской улице. Булли был с нами. Когда Анна Павловна выходила, я осталась ждать её в карете и предложила оставить собаку со мной. Анна Павловна не доверила и взяла её с собой. Войдя в магазин перед дверью была небольшая площадка, на которой помещалась мебель в виде витрины. Стоял стол, на столе красивая ваза, рядом с вазой сидела кошка и мирно дремала. Булли, увидев кошку, бросился, кошка от неожиданности вскочи-ла, бросилась в магазин, при этом зацепила стоящую вазу, которая закачалась и, упав на пол, разбилась. Булли ураганом пронесся по всему магазину и остановился, как вкопан-ный у какого-то шкафа, на который запрыгнула кошка. Таким образом, действие приостановилось. Анна Павловна, пользуясь моментом, что-то купила, уплатила за вазу и, взяв Булли на цепь, со швейцаром водворила его в карету.
Другой случай был несколько иного характера. В Мариинском театре шла опера «Руслан и Людмила», где Анна Павловна танцевала соло лезгинку, а я – в её антураже из 6-ти женщин. Оправляясь на спектакль, Анна Павловна предложила Виктору Эмильевичу встретить нас после окончания (в этот вечер я должна была ночевать у Анны Павловны) и захватить Булли проветриться, и Маруся будет довольна. Согласно уговору, Вик[тор] Эмил[ьевич] пришёл нас встретить и с ним был его приятель Вл[адимир] Ром[анович] Блуменфельд, инженер, и оба в сопровождении Булли. Мы вышли из театра, всё было хорошо, чудный зимний вечер, шёл снежок. Булли бежал по снегу с большим удовольствием. Он любил гулять с кем-нибудь из хозяев. Дойдя до угла Английского проспекта, мы свернули направо. Приближаемся к воротам какого-то большого дома, у ворот которого сидел дворник, а на руках у него была кошка. Вдруг Булли видит кошку. Один момент и кончик кошачьего хвоста в зубах у Булли. Кошка от неожиданности в ужасе бросилась на плечо дворника и исчезла в решётке ворот. Дремавший дворник проснулся, Булли стоял с геройским видом с шерстью в зубах и дико хрипел. Дворник, не разобрав в чём дело, начал нас ругать. Анна Павловна пришла в страшное негодование, взяла у стоявшего тут же извозчика кнут и велела держать Булли Владимиру Романовичу, дабы наказать собаку, но так как с этим орудием она не умела управляться, то сильно закидывала его назад и попадала по шапке Владимиру Романовичу. Последний взмолился и просил окончить это упражнение. Сильно растерянная и переконфуженная Анна Павловна начала извиняться. Вик[тор] Эм[ильевич] и Вл[адимир] Ром[анович] долго смеялись. С этого момента Анна Павловна решила больше никуда не брать с собою собаку.
В общем же он был очень милый и добродушный пёс. Когда я ночевала у Анны Павловны, я спала в голубой гостиной, рядом со спальней Анны Павловны. Утром Настя шла будить Викт[ора] Эм[ильевича] и Анну Павловну и несла поднос с кофе. Булли стремительно летел сначала ко мне, вскакивал на диван и с храпом тыкал мне в лицо мордой, желая при этом лизнуть и всё время давал лапу в знак искреннего расположения. Приходилось его гнать. Он бежал к хозяевам и проделывал то же самое. На него кричали, а он по-днимал лай.
Как-то Анна Павловна, взяв меня и одного молодого человека, некоего Ф.В., поехала смотреть в артистическом клубе Леонтину Цезаревну Пуни, которая по просьбе одного актера в какой-то драматической пьесе должна была протанцевать танец Саломеи. Лёня очень волновалась за постановку и просила Анну Павловну посмотреть её. Анна Павловна дала согласие и, как всегда, вечер в клубе затянулся, и мы не смогли вернуться к обещанным двум часам: вернулись в четвёртом часу. В доме всё спало. Булька спал в ногах у Виктора Эмильевича. Чтобы не будить никого, мы тихонько прошли: Анна Павловна через гардеробную в зал, а я - в свою голубую гостиную через большую зелёную. Только Анна Павловна взяла за ручку двери, как Булька залаял и разбудил Виктора Эмильевича, который долго ворчал на Анну Павловну за то, что она не бережёт своих сил. Анна Павловна долго разговаривала рассерженным голосом и в заключение сказала, что Булька не даст спать, будет храпеть. Но всё закончилось благополучно. Булли притих и все заснули. Он был умный пёс, если чувствовал, что провинился, то делался тише воды, ниже травы.
Ещё случай был уже трогательный. Будучи председателем Яхт-клуба, Виктор Эмильевич в одно из воскресений, когда мы обе были свободны, предложил поехать в Яхт-клуб погулять на чистом воздухе и захватить с собой собаку. Прогулка была чудесная, которая надолго врезалась мне в память. После чудного завтрака, как раз в это время прибыли два гоночных спортсмена на буерах. Один из них был финн, другой швед. Оба они предложили свои услуги прокатить нас на буере.
Когда мы покатились, Викт[ор] Эмил[ьевич] с Булли стояли у стоянки. Булька, уви-дев нас отъезжающими, страшно заволновался. Пытался бежать, но был беспомощен, ноги его скользили и разъезжались. В огорчении он сел и глаза его полны были слёз. Мы выехали на взморье. Неслись с дикой скоростью, просто вихрем. Немного жутко и опасно, так как попадаются полыньи, но невероятно интересно и чудесно. С замиранием сер-дца и со страхом мы летели. Погода была дивная, безветренная, солнце светило ярко.
Виктор Эмильевич немного побаивался за нас, но зная водителей как премированных спортсменов, успокоился. Ровно через 20 минут мы возвратились, любезно поблагода-рив, сошли с буеров. Булька был страшно счастлив, радовался, прыгал и всё пытался лизнуть в лоб, руки, лицо – и Анну Павловну, и меня. Придя в столовую, Анна Павловна потребовала чаю и рому, и выразила своё восхищение по поводу этой прогулки, сказав, что это [было] изумительно! Но, подумав немного, прибавила, что повторение прогулки на-ходит рискованным, - и сама не пойдёт, и меня не пустит.
Другие фрагменты мемуаров:
Мемуары балерины М.Н.Горшковой. Начало
Воспоминания Марии Горшковой об Анне Павловой
"Моё пребывание в Петербургской труппе с 1905 года"