Неяркие осенние лучи, заходящего за шестнадцатиэтажную общагу солнца, освещают кухонный стол с электросамоваром и столовыми приборами. Я сижу в кухне, на продавленном диване, на коленях у меня лежит прямоугольная подушка, на ней расположился учебник по испанскому языку с цветными картинками. Весь изрисованный от корки до корки, он таит в себе очередные упражнения, которые я должен сделать к завтрашнему дню. Чай в кружке, давно уже остыл. В тетради, которая лежит на столе, после классной работы, находится запись домашнего задания, где стоят номера упражнений, а напротив номеров две литеры, которые долго пугали меня, и приходили в страшных снах «p\e»(por escrito,- письменно).
Со двора уже слышится голос Лёхи Журавлёва – моего соседа с первого этажа, а в книге стоит ещё две-три фразы, в которые надо вставить правильно спряжённые слова. Кое-как заканчиваю переписывать фразы в тетрадь, и накинув куртку и кроссовки, выбегаю из тёплой квартиры в сумерки осеннего двора.
Слева от нашего дома находится огороженный детский садик, из которого родители забирают детей. Проходя мимо окон детского сада, мы смотрим туда, в тёплый интерьер, где в жёлтом свете люстры, лежат на линолиуме в беспорядке игрушки, некоторые из которых нам с Алексеем отлично знакомы. Машинки, грузовик, багги, и много всякой всячины. Совершив круг в полкилометра, мы подходим к остову погрузчика. Погрузчик стоит на углу разрушенного нежилого пятиэтажного дома, со страшными, в сумерках оконными, проёмами. После посещения видеосалона в общаге института, где за один рубль мы смогли насладиться фильмом «Хищник» и диснеевскими мультиками, в табачном дыму, в заброшенный дом лезть не хочется. Так и боишься, что на тебя выскочит Хищник, со страшной четырёхгранной челюстью…
Мы пытаемся зажечь трактор с помощью спичек и тряпок, намотанных на палки. Не получается. Я откупорил бак, где есть ещё солярка, Лёха макнул туда свой факел с тряпкой, которая примотана верёвочкой, чтобы не слетела. Два факела горят, в воздухе запах соляры, мы машем палками в разные стороны. На площадке вокруг дома никого нет. Фонари ещё спят. Тайна. Звук от горящего факела в движении напоминает рёв реактивного движка.
В один из моментов мне надо завязать шнурки на кроссовках, и я машинально кладу на обивку сиденья в кабину, свой горящий факел. Обивка занимается, а тушить её нечем. Мы пытаемся начерпать воду из лужи в бутылку из-под кефира, но, как назло лужа мелкая. Бьём бутылку об бортик погрузчика, чтобы получилась ёмкость для воды поменьше, но она разбивается вдребезги. По дороге идёт Санина мама и что-то кричит нам. Я не выдерживаю, дёргаю за рукав Лёху и мы пускаемся бежать в сторону полусферы из треугольников, которую в студгородке называли «трапеция». В голове шумит. Во дворе уже горят фонари. Силуэт погрузчика с пламенем в кабине отчётливо вырисовывется на фоне тёмной стены. Мне и страшно и любопытно, я чувствую, как взбудоражено всё внутри меня. Мы, подчиняясь необъяснимому порыву, опять пускаемся вперёд, сломя голову, и прибегаем к остовам трёх автомобилей, около помойки. Садимся в ржавый остов горбатого «Запорожца» без колёс, дверей, багажника, зато с настоящим рулём. Когда мы были в первом классе, мы долго строили планы, как его отремонтировать, завести и уехать.
Прогулку мы завершаем на кубике аварийного выхода из бомбоубежища. Кубик уже местами побит, обколот. С одной стороны решётка открывается, и можно пролезть вовнутрь. Деревья, растущие вплотную вокруг, позволяют нам сидеть на крыше кубика, или перемещаться по ним, оставаясь почти незаметными. Здесь у нас «штаб». Тут у нас место встречи и тайник. Всё, о чём может мечтать пытливое сердце в 10 лет.
Когда мне надо прогулять в субботу школу, я иду к Лёхе. Как правило, он с утра сидит дома, смотрит телевизор. Его бабушки и деда нету дома,- самое прекрасное время. Мы нашли банку растворимого кофе, и пьём его кружка за кружкой. На столе лежит модель ледокола «Арктика», половина деталей отделена от литьяка, и мы, мучительно глядя в инструкцию по сборке, пытаемся сообразить, куда какой трап надо приставить, и где детали, нам необходимые. Часто Лёха или я ныряем под стол, поскольку детали мелкие. На коробке надпись: «для детей от 10 до 16 лет », это стимул, своего рода. До 16-ти лет, всё-таки. В комнате стойкий запах ацетона, от клея на нитрооснове. По телевизору: – канал «дважды два», группа «Технология», песня «Нажми на кнопку».
Зимой темнеет рано, и когда мы достроили снежную крепость, было уже совсем темно. Фонарь над стадионом не горел. Крепость представляла собой снежный бруствер, высотой в пол-Лёхи, накрытый сверху листом алюминия, который мы вытащили с одной свалки, за студенческой столовой. Чем не крепость? Располагалась она между нашим штабом на кубике бомбоубежища и стадионом. Когда народу со двора собиралось много мы делились на две группы и одни штурмовали, другие оборонялись. Когда нас оставалось двое, мы залезали вовнутрь на листы картона и ДСП, принесённые с той же свалки, накрывались алюмяшкой, и вели наблюдение, сквозь дырочки, пробуренные палкой в стенках. Зимой гулять выходили уже затемно. Ничего не поделаешь- школа.
Весной нашим любимым занятием было мореходство по огромным лужам и котловану, наполненному талой водой и ледышками. Судов за детство перепробовали множество. Это были и опрокинутые скамейки. Перевёрнутые оверкиль, они почему-то не держались на воде и не держали, самое главное, нас. Это были и разномастные деревянные щиты, которые тоже особой остойчивостью не отличались. Однако, на огроменных мелководных колеях, наполненных талой водой, перевёрнутые вниз сиденьем, деревянные разноцветные скамейки, гоняли, как мы тогда выражались «только в путь». Вскочил сверху, оттолкнулся деревяшкой, которая играла роль шеста, и покатился. Потом не знаешь, как выбраться с середины лужи, не замочив штаны, а приятели уже налаживают переправу из других материалов.
Чем не спасработы?
Летом, бывало, что и не пересекались. Смены в лагеря были у всех под родительские отпуска, иногда ездили по дачам, «на деревню к дедушке», на море, и частенько встречались уже в августе, за несколько дней до окончания каникул. Догуливали лето, охотились за стрекозами в парке, ныряли в фонтан за мелочью, кидали пластиковых солдатиков на шпалы, около платформы электричек.
На то оно и детство.