- Знаешь, что сделал твой любимый Вова? - Аня так кричит в трубку, что мне кажется, я и без телефона ее услышу. – Я стою на шоссе. Пробила колесо. В машине – ребенок. Стою, с аварийкой, знак выставила… А он едет мимо и…ОН НЕ ОСТАНОВИЛСЯ!!! НЕ ОСТАНОВИЛСЯ ПОМОЧЬ РЕБЕНКУ!!!! СВОЕМУ, БЛИН,РЕБЕНКУ!!! НУ, НЕ СВОЛОЧЬ???
Аня захлебывается слезами.
- Сволочь, - соглашаюсь я.
- Сволочь! А ты его защищаешь, - истерит Аня.
- Ань, я не защищаю. Мне просто жаль, что рушится семья, и я прошу тебя ещё раз подумать про компромиссы.
- Даже сейчас??? ДАЖЕ СЕЙЧАС??? Ты все ещё советуешь подумать про компромиссы? Он не остановился, Оля. Проехал мимо жены и дочери в беде! А нас еще не развели вообще-то!
Аня находится в состоянии развода с мужем. Том самом яром состоянии, когда ты исступленно ненавидишь человека, которого любила семь лет. Аня, когда говорит о Вове, моментально превращается в старуху Изергиль: у нее сразу все лицо прорезают рвы мимических морщин, глаза зажигаются яростью, искаженный злобой рот изрыгает мат.
«Как ненависть старит женщину!» – в ужасе думаю я, глядя на Аню.
Я знаю ее много лет. Маленькая, худенькая хохотушка, глазищи в пол лица, копна светлых спутанных волос на голове. Безобидный одуванчик.
Они с Вовой – одна сатана. Очень друг другу подходят. Такие легкие, яркие, интересные. Вечно по каким-то выставкам шарятся, достают билеты на какие-то закрытые спектакли, какие-то квартирники посещают, творческая интеллигенция, в общем.
Аня – художница. Рисует непохожие портреты заказчиков. Говорит, это ее фишка. Нарисовать похоже – может любой ученик Строгановки, просто усвоив правила создания портретного рисунка. А вот так, образно, необычно, сложно, через графику, через ломанные линии… Это авторский стиль Ани.
Я его не понимаю, но уважаю. Она художник, она так видит. Все время знакомства (а это лет 10) предлагает нарисовать меня. Я - против. Я себя точно не узнаю в этом нагромождении нитей и линий. И мне будет грустно. Но чтобы не обидеть Аню придется врать, что красиво. А я не люблю врать. Поэтому нет.
Но у Ани есть свои фанаты. И даже постоянные заказчики.
Вова тоже творческая личность. Он увлечен необычным хобби. Создает корабли в бутылках. Может, видели. Лежит такая бутылка, а внутри – парусник. Как? Как он там оказался?
Вова знает, как.
Я однажды видела, как Вова засовывал в бутылку с узким горлышком складной парусник с алыми парусами. В основании мачты Вова спрятал маленький шарнир, позволяющий наклонить мачту и сложить её вдоль корпуса. Аккуратно, не дыша, в сложенном виде продел модель корабля в горлышко бутылки. Потянул за специальные нити, чтобы выпрямить мачты внутри бутылки.
- Вуаля!
- Ух ты! – я восхитилась филигранной сложностью этой работы! – Восторг! Буду звать тебя Грей.
Вова стал обрезать эти нити, дернул одну не аккуратно – и одна из мачт накренилась. Вова изменился в лице.
- Вова-Вова, да не заметно, - пыталась я успокоить его. – Все равно очень красиво…
- Три недели делал, почти месяц, - Вова был откровенно расстроен.
Вова продает свои корабли через специальные сайты. Видимо на этот корабль уже был покупатель, а со сломанной мачтой он, бракованный, никому не нужен.
У ребят в квартире коллекция таких бутылок. Порядка 50 штук. Большие и маленькие. Что только Вова не засовывал в эти бутылки. И луковицы, и шишки, и цветы, и ракушки…
Но два года назад Вова остепенился. Купил костюм. Стал ходить на настоящую работу. С 9 до 18. И получать зарплату в определенные дни.
Ребята решили, что это знак: нужен ребенок. И родили Лерку.
Лерка получилась хрупкая и болезненная девочка. Ане тоже пришлось остепениться. Таскать ее по врачам, выслеживать лучших неврологов, точно выполнять рекомендации врачей. Рисовать некогда, искать заказчиков - некогда. В расписании дня с трудом находилось время на душ, не то что на творчество…
Рождение ребенка – это испытание для любой семьи. Для творческой – особенно. Два свободолюбивых человека одномоментно лишились свободы. Вова продался в офисное рабство, Аня – в материнское.
Оба переживали сильнейший стресс. Аня сердилась на Вову: он почти не помогает с Леркой. В его жизни есть работа, в которую он сбегает от младенца и болезней. Вова сердился на Аню: я пашу как проклятый, а мне ни спасибо, ни ужина, ничего.
Какая банальная ситуация. Как много семей утонули в этом болотистом непонимании и бескомпромиссности.
Каждые выходные превращались в изнуряющие баталии, от которых они оба уставали. Ждали будней как спасения.
Конфликт усугублялся отсутствием коммуникации и желания компромиссить. Каждый ждал, что второй его поймет и оценит его жертвы. А второй не понимал, не ценил, а замечал только свою боль.
И вот – зреющий развод.
- Он просто проехал мимо! – Аню просто трясет от негодования. – Я ему позвонила, попросила помочь, я, в конце концов, ему ещё жена, в машине его дочь, и он знает, как там все в его машине устроено, а он приехал, чтобы проехать мимо…
- Аня, это ужасно, - честно говорю я. – Сочувствую очень.
- Оль, он символически показал, что как бы его у меня нет, что как бы живи сама…
- Аня, я поняла, что он хотел сказать. И тоже считаю, что это…ну…не по-мужски.
- Да, не по-мужски, - Аня плачет в трубку.
- Где ты? Скажи? Я сейчас Мишу к тебе пришлю, он поменяет.
-Да не надо, мне уже поменяли, просто сам факт…
Я убеждаюсь, что Аня успокоилась, с Леркой все в порядке, они едут к маме, и кладу трубку.
Я думаю о том, как хрупки человеческие отношения, почти как мачты в Вовиных кораблях, и каждую семейную лодочку нужно строить кропотливо, с большой любовью и полной отдачей, а потом помещать свое сокровище в защитную бутыль, которая защитит от ветра и невзгод.
Но мужчина должен оставаться мужчиной и до, и после, и во время развода. Ты можешь не любить больше эту женщину, не жить с ней , но ради уважения к прошлому протянуть ей руку в сложный момент – это святое. Я злюсь на Вову. То же мне Грей…
На дисплее определяется Вовин звонок. Блин.
- Да, Вов, - осторожно говорю я в трубку.
- Позвонила уже, подруга твоя? - полыхая ненавистью, спрашивает Вова.
- Позвонила.
- Поддержала ее, несчастную? – Вова скептически хмыкает.
- Вов, ну, честно говоря, мог бы и поменять ей колесо, хотя бы ради Лерки… Не прав ты, прости.
- Не прав? Ясно. Оля, знаешь откуда она ехала?
- Нет.
- Она была у меня дома. Там, где я сейчас живу. Знает, что я вечно забываю ключи и храню дубликат у соседей. Пришла к соседям, взяла ключи, вошла в квартиру и…
Вова всхрипывает. Нет, Вова плачет.
- Вова, что? Вова, что?
- Оля, мои корабли… Она разбила все. Все до единого. Тридцать лет, Оля. Тридцать. Каждый – как ребенок. В каждом – частичка… Я же … Это очень …кропотливая работа… Я каждый делал…Долго…Все… Я думал я убью ее. Проехать мимо…это… Я спас ее. От себя. Понимаешь?
Вот тебе и безобидный одуванчик. Эх, Ассоль, Ассоль, никогда твой Грей тебя не простит… Ты сама потопила свои Алые паруса. Сама. В море ненависти, в океане обиды...
Люди, берегите любовь. Каждый день, каждый час, каждую минуту…
Бе-ре-ги-те!