«Я родился в эвакуации, в Уфе, однако с 1945 года жил в Ленинграде, и считаю себя ленинградцем. Мать моя – армянка, отец – еврей. Родители решили, что жизнь моя будет более безоблачной, если я стану армянином. Так и записали в метрике – армянин».
Сергей Довлатов никогда не относил себя к какой-либо определенной национальности. Он был советским журналистом, антисоветским писателем, мужчиной с армянской внешностью и широкой русской душой. Учился в Ленинграде, работал в Талине, жил в Штатах. Русским или армянином, евреем или американцем – он не был никогда, но каждая из этих национальностей отразилась как на личности, так и на творчестве писателя.
В 1961 году Довлатова отчисляют из Ленинградского государственного университета и призывают в армию. Служба конвоиром в исправительных колониях в Республике Коми производит на писателя неизгладимое впечатление: в 1982 году он напишет одну из самых известных своих повестей «Зона: Записки надзирателя». После службы Довлатов возвращается в Ленинград, вновь поступает в ЛГУ и на этот раз успешно его оканчивает. Работает в газете «Знамя прогресса», пишет рассказы и статьи для других изданий, проводит время в кругу ленинградских поэтов: Иосифа Бродского, Евгения Рейна, Анатолия Наймана. С 1972 по 1975 Довлатов живет и работает в Эстонской ССР, позже он будет описывать свою журналистскую деятельность в Талине в сборнике «Компромисс».
В 1978 из-за отсутствия творческой свободы и преследований со стороны властей он эмигрирует в Нью-Йорк и становится редактором еженедельной газеты «Новый американец». Только в Америке Довлатов начинает писать и публиковать свои полноценные произведения, среди которых знаменитые повести «Филиал», «Иностранка», сборник рассказов «Чемодан». Писатель категорически запрещает перечитывать и переиздавать свои советские работы, но, несмотря на это и на тот творческий успех, который подарила Америка писателю, Родиной она для него не становится: «После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов».
Довлатов был простым человеком со сложным характером. За маской иронии и скептицизма всегда стоял наивный романтик и отчаянный бунтарь. Эмоциональность и энергичность, перешедшая Довлатову от матери-армянки, всегда граничила с робкостью и чуткостью творческого человека.
Проза писателя подобна его характеру – эффектна и неоднозначна. Легкий слог, ирония и простота речи скрывают переживания героя, его сомнения, смятение, боль. Большая часть произведений Довлатова – это написанные от первого лица заметки о жизни героя, биография которого почти неотличима от биографии самого автора. Те реалии, бытовые и жизненные ситуации, которые автор описывает в своих произведениях, позволяют читателю проникнуться атмосферой, на время забыть о книге в руках и слушать рассказ о жизни старого друга.
Довлатов с наивностью ребенка говорит просто о сложном. Он не пытается писать намеренно серьезно, рассуждая о политических и социальных проблемах. Писатель показывает реалии жизни советского журналиста, задавая немой вопрос: а правильно ли то, что сейчас происходит?
До конца своей жизни Довлатов не был уверен в себе и своем творчестве: «Бог дал мне именно то, о чем я всю жизнь его просил. Он сделал меня рядовым литератором. Став им, я убедился, что претендую на большее. Но было поздно. У Бога добавки не просят». Писатель был в постоянных литературных и личных поисках. Русский дух и армянское начало постоянно перекликались. Не редко Довлатов подписывал свои произведения девичьей фамилией матери – Далватян.
В 1985 году писатель пишет рассказ «Когда – то мы жили в горах». Автор с присущей ему иронией изображает жизнь и быт армянского народа, преследуя цель указать на тех из них, кто забыл традиции и культурные ценности нации. Однако произведение было встречено негативно. Настолько, что Довлатов был вынужден писать ответное на критику письмо.
«Дорогие земляки! Рассказ «Когда-то мы жили в горах» вызвал много откликов из Армении, но, к сожалению, весьма нелестных. Авторы писем обвиняют меня в незнании обычаев родного армянского народа, в искажении действительности. Так вот, прежде всего хочу подчеркнуть, что в своем рассказе я попытался с иронией изобразить армян, давно живущих вдалеке от Армении, например в Ленинграде, потерявших связи с армянскими традициями. И сохранивших, культивирующих лишь чисто декоративные, экзотические, а в конечном счете ложные представления об обычаях своего народа.
Мы, армяне, можем гордиться своей страной. 2750 лет прошло с тех пор, как на неприступном холме была заложена крепость Эребуни. Веками создавалась великая армянская культура, складывались традиции и обычаи народа, в тяжелых испытаниях формировался его национальный характер. Всему миру известны имена армян, прославивших свою Родину. Полотна Мартироса Сарьяна, музыка Арама Хачатуряна, книги Мариэтты Шагинян стали достоянием мировой культуры. Гордостью советской науки является Виктор Амбарцумян. Наивно было бы думать, что кому-то по силам очернить армянскую культуру, бросить тень на армянский народ».
Тщетные попытки Довлатова писать для армянского сообщества не приводят к успеху. Писатель осознает, что столь узкая область не сможет удовлетворить его писательские потребности. Как и журналистская деятельность, она не дает писателю возможность полностью раскрыть свой творческий потенциал.
«Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант... А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я?», – писал Довлатов.
Эта простая и броская истина и есть ключ к пониманию прозы Довлатова. Неважно советский ты человек или антисоветский, еврей ты или армянин, женатый или холостой – для Довлатова главное быть Человеком с большой буквы, который может изливать свою душу читателю искренне и без зазрения совести.
Анастасия ВОЛОСНОВА, специально для Объединения армян России
