…сначала всё было безнадёжно – редакции не отвечали на посланные рукописи, издательства присылали вежливые отказы.
Он был упорен.
Уверенный в своей мутной звезде, одержимый железной жаждой славы, он писал и писал, смешивая явь и реальность, громоздя персонажей, больше похожих на выходцев из кошмаров, чем на людей, и считая, что стёртый компьютерный язык: нечто среднее между блогерством и журнализмом, выведут суммарно его наверх.
-Слушайте, а в этом есть нечто…
-Да ладно, Фёдор Палыч, банальная постсоветская игра в магический реализм…
-Не знаю, как насчёт игр, но вы, что сомневаетесь в моём чутье на продаваемый товар?
Работал консультантом издательства по маркетингу.
Ошибался редко, и даже те, не многие ошибки компенсировались коммерчески удачными проектами.
-Считаете, стоит вложиться?
-Да. Просчитаю всё, тогда точно скажу, как и что…
Упорство и уверенность.
Маска нелюдима.
Редкие интервью, и довольно обильная продукция: всё в той же манере: в определённых пропорциях смешанная с кошмарами явь, уроды в качестве действующих лиц, литературный критик, покусившийся на его славу, утоплен в деревенском сортире, галерея насекомых представляет человечество.
Пресса выла.
Широкие потоки денег радовали, мерцая.
Пытался взбрыкнуть, сменив манеру письма…
-Дорогой, вы же понимаете, Фёдор Палыч…
-Причём тут ваш Палыч! Он вообще в литературе…
-Ах, да причём тут литература! Всё, что вы пишете чистой воды коммерция!
Однако, одноплановость приедается.
Смена имиджа необходима публике, и новая маска ловко рассчитана всё тем же массивным, грузным дядькой в дорогущих очках.
Лампы играют на лысине, а встречаются в богатом кабинете дорогого ресторана.
-Либо так – либо никак.
-Что значит никак, Фёдор Павлович?
-Значит, тебя не будет. Забудут через два-три года совсем. Впрочем, денег тебе хватит, зачем ещё писать-то… Ха-ха…
Он, считавший себя писателем, принял.
Бритоголовый, брутальный, часто появляющийся на экране, член партии крайнего толка.
Чёрная кожа и сумасбродные, а на деле такие банальные идеи.
И книги потекли: чётко реалистические, с прописанными живенькими персонажами: никаких игрищ фантазии, никакой магии, одна социальность.
Заказ на советское выполнялся чётко: получил свою программу, стал озвучивать определённые мифы.
А книги вновь шли потоком: все одинаково скучно-реалистичные, с персонажами, сделанными как под копирку, отдающие таким…среднестатистическим советским литературным производством.
И фамилия становилась символом (вот только понять бы чего) – Прилевин.