О квартире на Каретном ряду, где собиралась разная публика, случайном знакомстве, поездке «за самоварами» и неведомо откуда появившихся милиционеров-спасителях рассказывает Александр ВАСИЛЬЕВ.
Родители Никиты к тому времени, как я узнал его, умерли, а сам он заканчивал режиссерский факультет ВГИКа и единолично владел роскошной квартирой в угловом доме на Каретном ряду, рядом с садом «Эрмитаж», месте знаменитом, но не о том нынче речь.
Когда у одинокого парня в таком возрасте оказывается в полном распоряжении подобного рода жилплощадь, на ней довольно быстро образуется большая компания сверстников, живущих жизнью яркой, бурной, но не всегда абсолютно нравственной. Народу собиралось много и весьма разношерстного. Кроме будущих филологов, писателей и режиссеров появлялись личности самые разные, от восточных рыночных торговцев и андеграундных сильно пьющих рокеров, до ребят откровенно криминального оттенка, которые даже успели отмотать небольшие сроки. И вот среди последних был Витя Бабкин.
Сидел он, скорее всего, «по хулиганке», но манеры ему зона успела подпортить. А со мной у него получалось общаться как-то без напряга, может, из-за того, что он после срока какое-то время прокантовался «на химии» в Актюбинской области, где я некогда работал, а у таких ребят это, ещё, конечно, не «земеля», но близко к тому. По этой или по какой другой неведомой причине из подкорки именно Витя пришел мне в голову, когда году в 1975 году появилась одна идея.
Я тогда уже начал потихоньку, в меру своих скромных материальных возможностей, заниматься коллекционированием всякого старья и по ходу этих занятий познакомился с рукастыми ребятами, которые реставрировали старинные самовары. У меня уже была парочка, но совсем плохоньких, а хотелось чего-то посолиднее. Ребята эти, глядя на мои мучения, говорят, что ты, мол, Васильев, дурака валяешь, с твоим умением общаться с народом – вообще никаких проблем, поезжай куда-нибудь в глубинку, даже конкретные урожайные места подскажем, набери по деревням какой рухляди, а мы потом на этой основе тебе чего посолиднее изобразим.
Как-то выкроилось подходящее время, оказалась на руках небольшая, но достаточная для реализации затеи сумма, и возникла идея взять в напарники-попутчики Витю Бабкина. Он и физически, и стилистически подходил, и развлечься согласился даже не за туманную будущую долю, а за совсем небольшое фиксированное вознаграждение, в основном, по-моему, сорокаградусное.
Арестовали нас в до боли глухой деревне под Вышним Волочком. То есть это было, конечно, задержание, а не арест. Мы успели скупить у стариков и старушек по трояку или по пятерке штук шесть огромных самоваров и две прялки, загрузили все в неподъемные мешки и стояли с ними у околицы, ожидая хоть какого-то попутного транспорта в сторону цивилизации.
Был поздний осенний вечер, начинался дождь, ночью ожидались заморозки на почве, и скоро стало ясно, что не только попутного, но вовсе никакого транспорта в этой точке планеты в ближайшие много часов не обнаружится. А стучаться к кому-нибудь и проситься на постой в такое время в этих местах — все равно, что пытаться по дороге заскочить в английское посольство помочиться.
И вот стоим мы, предвкушая всю мерзопакостность предстоящего, как вдруг, откуда ни возьмись, появляется перед нами слепящий фарами «газик», два товарища в форме помещают нас за дверь с сеткой-решеткой, и через час с небольшим мы — в городском отделении милиции самого Вышнего Волочка.
Нашим ангелом-спасителем оказался чрезвычайно бдительный дедушка, который умудрился дозвониться по давно не работавшему телефону из сельпо до города и сообщить о двух явных фарцовщиках. Что такое фарцовщики, не только дедушка толком не знал, но и сами забравшие нас милиционеры имели смутное представление. Но контекст имелся: иконы, самовары, скупка, иностранцы, спекуляция, валюта, контрабанда, измена родине. Потому так резво «газик» и прислали.
Несмотря на столь позднее время, появился сам заместитель начальника. Давайте, говорит, во всех подробностях о своих преступлениях. Каких, спрашиваем, преступлениях, посмотрите сами, самоваров накупили, домой везем. Вот про это, говорит, преступление и рассказывайте, знаете, сколько такой самовар в Москве в комиссионке стоит, а вы почем покупали? Знаем, отвечаем, что по 40-50 на Арбате, а мы по трешке-пятерке брали. Но, во-первых, ведь надо его еще до Москвы довезти, краник припаять, дырку залудить, бак выправить, очистить от вековой грязи и только потом пытаться продать. Во-вторых, мы пока никому ничего не продавали. А в-третьих, что самое главное, вся эта чушь к делу никакого отношения не имеет.
Предположим, у вас (это мы к милицейскому начальнику обращаемся), например, есть дома шкаф. И вы продаете его соседу за червонец. Кого при этом интересует, где он и сколько стоит, если и вас, и соседа этот червонец устроил?
Милиционер даже не задумался ни на миг, все это, говорит, чепуха, одно дело мой шкаф и мой сосед, а совсем другое — вы с этими самоварами, потому как мой сосед приличнейший человек, а вы явные фарцовщики.
В конце концов, после получения от нас письменных объяснений, долгих переговоров с кем-то по телефону и мучительных размышлений, начальник, к своему полному недоумению, выяснил, что пока действительно мы никаких законов не нарушили. Переночевали в «обезьяннике», что-то там подписали для формы, и нас на том же «газике» до вокзала довезли.
А Никиту, после тех дней на Каретном, я больше никогда не видел. Фамилия его только однажды попалась мне в примечаниях к изданию дневников покойного Валерия Золотухина «Знаю только я», где находилось лаконичное определение: «эмигрант, диссидент».
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru
