“И - боже вас сохрани - не читайте до обеда советских газет”.
М. А. Булгаков. “Собачье сердце”.
Свой знаменитый роман “Порт-Артур” Александр Николаевич Степанов написал во второй половине 30-х годов. Роман неоднократно переиздавался в течение Великой Отечественной войны и после её окончания.
Книга вышла весьма объёмистой, этакий большой и тяжёлый “кирпич”, и автор был за неё удостоен Сталинской премии первой степени.
Роман получился художественно-документальным, и по сей день считается едва ли не самым достоверным повествованием о Русско-японской войне как на суше, так и на море.
Но, всё же, Степанов далеко не единственный, кто писал на данную тему. До нас дошло немало мемуаров и дневников непосредственных участников тех событий. И один из них - Владимир Иванович Семёнов, автор замечательной документальной трилогии "Трагедия Цусимы" (1906—1909). И это высоколитературное произведение создано им на основе его же дневников, которые он вёл постоянно на протяжении всей “кампании”...
Владимир Семёнов был блистательным морским офицером, грамотным специалистом, патриотом России и мастером пера. И он являлся единственным из наших офицеров, состоявшим как в Первой Тихоокеанской эскадре, так и во Второй. То есть, это единственный человек, который участвовал как в бою в Жёлтом море 28 июля 1904 года, так и в Цусимском сражении в мае 1905-го…
Так давайте же сравним, что пишут оба этих человека (писатель Степанов и участник событий офицер Семёнов) об одном и том же, а именно о бое в Жёлтом море глазами члена экипажа крейсера “Диана”.
Забегая вперёд, скажу: советский писатель Степанов вне всякого сомнения читал воспоминания русского офицера Семёнова и без зазрения совести использовал семёновские дневники для своей книги. Ибо, если человек просто берёт чужой текст и переписывает его своими словами, то это видно всем и сразу.
Итак, читаем…
Семёнов: “Мне в эту ночь насчет отдыха не посчастливилось. Зыбь шла едва приметная, а между тем крейсер разматывался 5–7° на сторону... Навстречу попадались только китайские джонки, да и то изредка... Явно было, что мы уже вышли из сферы действий враждующих сторон”.
Степанов: “С юга пошла крупная зыбь, от которой крейсер давал размахи до семи градусов на сторону... Навстречу «Диане» теперь попадались лишь китайские джонки... Сфера военных действий осталась позади”.
Казалось бы, что писатель Степанов должен был, если и не дать ссылку на офицера Семёнова, то, хотя бы, сказать ему спасибо за материал. Но уж, вряд ли он должен был писать о Семёнове следующее:
“Старшим офицером на «Диане» был капитан второго ранга Семенов. Невысокого роста, толстый, коротконогий, круглоголовый, он с утра до вечера катался шариком по всему крейсеру. Суетливый и мелочный, он способен был свести с ума своими придирками не только матросов, но и офицеров”.
И ещё:
“Семенов в ходовой рубке при слабом свете лампочки, освещавшей компасную картушку, делал заметки в записной книжке, в героическом духе живописуя свою роль в сегодняшнем бою. Его круглое, полное лицо было сурово нахмурено. Он то и дело прикладывал руку ко лбу, вспоминая различные перипетии минувшего дня”.
Вот так вот писатель Степанов (кстати, никогда не ступавший ногою на “Диану” и не участвовавший в тех событиях) пишет о человеке, дневниками которого он не постеснялся воспользоваться для получения своей Сталинской премии…
И теперь книжка-кирпич “Порт-Артур” - хрестоматия, а кто из нас читал дневники Владимира Семёнова?..
А теперь - главное.
Писателя Степанова понесло до такой степени, что он повествует следующее:
“...перед самым выходом эскадры на крейсер был назначен с погибшего миноносца «Лейтенант Бураков» прославившийся на всю эскадру своей жестокостью в обращении с матросами лейтенант Колчак”.
О каком Колчаке идёт речь, думаю, всем понятно. Полярный исследователь, впоследствии - адмирал, выдающийся участник “Белого движения”...
Итак, писатель Степанов вводит в свой “докуменальный” талмуд нового персонажа - Александра Васильевича Колчака.
О фактах, благодаря которым Александр Васильевич “прославился на всю эскадру жестокостью в обращении с матросами” история до сих пор умалчивает. Наверное, товарищу Степанову просто было выгодно так написать (иначе не видать Сталинской премии, как своих ушей).
Колчак в ту пору действительно был лейтенантом (как лейтенант может прославиться на всю эскадру жестоким обращением с личным составом - загадка). И Колчак действительно был тогда в Порт-Артуре. И действительно командовал миноносцем... “Сердитый”.
С какого перепугу писатель Степанов решил, что Колчак имел отношение к миноносцу “Лейтенант Бураков” - понятно. На "Буракове" служил двоюродный брат Александра Васильевича - Александр Александрович Колчак, и был он в ту пору не лейтенантом, а мичманом.
По всей видимости, писатель Степанов здесь банально запутался, что непростительно человеку, претендующему на роль исследователя обороны Порт-Артура.
Но писатель Степанов очень хотел получить Сталинскую премию, а без упоминания Колчака эту премию, наверное, не давали…
И поэтому товарищ Степанов (на правах художника) вводит в свой роман нового персонажа - лейтенанта Колчака. Прямиком на борт крейсера “Диана”. И тут уже плевать на историческую достоверность, ибо Сталинская премия уже замаячила где-то на горизонте…
Итак, писатель Степанов, ознакомившись с воспоминаниями офицера Семёнова, вычитал следующее.
Семёнов:
“Согласно моему приказанию, отданному еще до боя, задний мостик «Дианы» был назначен местом, куда сносили всех убитых. Здесь их, в ожидании погребения, складывали рядышком на брезенте, прикрывали другим брезентом, а сверху — флагом.
Командир кормового плутонга, получив разрешение — «отдыхать, не уходя от своей части», — нашел это место самым для себя подходящим. К тому же на огромном брезенте лежало в то время всего 7 человек, и, сложив в несколько рядов конец брезента, оставшийся свободным, можно было устроить даже нечто вроде матраца. Такое удобство! — Прямо находка!..
Около 3 ч. ночи скончался один из тяжело раненных. Привычные к своему делу санитары принесли труп на задний мостик и хотели положить рядом с другими, когда частью увидели, частью нащупали во мраке офицерскую тужурку. Решили, что неловко класть офицеров вперемешку с нижними чинами, — надо начальство отодвинуть к флангу. Однако едва лишь они ухватили его за плечи и за ноги, как мнимый покойник, энергично отмахнувшись, быстро приподнялся и сел на своем месте.
Что такое? Тревога?
Никак нет…
Так что ж вы, анафемы, ко мне лезете? Спать не даете, черти полосатые!..
Те сначала было шарахнулись (думали — наваждение), но, услыхав, как начальство бранится, поняли, что «оно» совсем живое.
Так что место надо очистить, ваше высокоблагородие… нового принесли — сейчас кончился…
А… ну, это другое дело… так бы и сказали… — проговорил мичман, отодвинулся, раскинул брезент пошире, присмотрел, чтобы «нового» положили как следует — на спину, со скрещенными на груди руками, — а затем… примостился поудобнее и опять заснул под боком у своего молчаливого соседа…”
А теперь - “писатель” Степанов:
“Уже за полночь на палубу поднялся подвыпивший Колчак и, спотыкаясь в темноте на каждом шагу, стал выбирать место для ночлега. Блуждая по кораблю, он забрался на кормовой мостик, куда складывали на разостланный брезент тела убитых и умерших от ран. Их было всего несколько человек, и рядом оставалось много незанятого места. Лейтенант сложил свободный брезент в несколько раз и, хладнокровно улегшись с мертвецами, тотчас же уснул.
Среди ночи санитары принесли нового покойника. Приняв Колчака за труп, они решили, что неудобно класть офицеров вперемешку с матросами, – хотя и мертвое, но все же начальство! Схватив лейтенанта за плечи и за ноги, санитары довольно бесцеремонно поволокли его в сторону. Но тут «покойник» энергично вырвался из рук и разразился самой отчаянной руганью.
Санитары в ужасе отпрянули.
– Да, никак, оно живое! – с испугом проговорил один из них, в чем тотчас же окончательно убедился, получив здоровенную затрещину.
Другой санитар поспешно сбежал с мостика и спасся от побоев.
Разобрав, в чем дело, Колчак помог санитару уложить принесенный труп, сложил ему руки на груди и, понюхав воздух, проговорил:
– Кажется, еще не воняет?
– Никак нет, совсем свеженький, всего с четверть часа как преставился, – отозвался санитар.
– Поправь-ка, братец мой, брезент, чтобы мягче было спать, – приказал лейтенант и, отпустив матроса, продолжал неожиданно прерванный сон”.
Ну, как вам, дамы и господа, всё вот это вот? Если вы заметили, то в оригинале у Семёнова об “оплеухах” низшим чинам и прочих побоях даже и речи никакой не было… И фигурировал там не лейтенант Колчак, а некий мичман, командир кормового плутонга.
А Александр Васильевич Колчак был в это время командиром миноносца “Сердитый”, занимался своими делами, тралил окрестности Порт-Артура, ставил мины, да и вообще, исполнял свой офицерский долг.
Но на крейсере “Диана” он никогда не служил…
Теперь давайте сделаем надлежащие выводы…
У нас имеются два персонажа из одной эпохи. Первый - честно рисковал головой за Родину, документально зафиксировал и опубликовал всё, что считал нужным и интересным.
Второй же, прочитав добытые стараниями и кровью первого сведения, подло и без ссылок на источник, использовал их в собственных шкурных интересах. Да ещё и выставив своего литературного”благодетеля” в чёрном цвете, только потому, что тот был “царским” офицером…
Подозреваю, что, если бы Корнилов, Деникин, Юденич и многие другие были бы моряками, то писатель Степанов порадовал бы нас сценой, где вся эта дружная компания перепилась и утопила в пьяном угаре всю Первую тихоокеанскую эскадру, предварительно зверски избив личный состав...
Наверное, Сталинскую премию просто так не давали…
Вот вам и “классика советского исторического романа”.
Вот вам и “хрестоматийная” книга-кирпич “Порт-Артур”...
Может быть, Булгаков был прав? Не надо читать до обеда советские книжки?..