Стремление к власти
Интересно изучить психологию власти, которая встроена в общественные структуры, особенно в контекст расы, пола и социального класса. Исследования власти ограничены, когда они отделены от этих общественных структур власти, и этот аргумент нужен, при рассмотрении доминирующих рабочих определений и связи между властью и просоциальностью.
Справедливо предположение о том, что полностью укоренившийся и исторически сложившийся психологический учет социальной силы потребует больших ограничений на общность, дополнительной описательной работы по изучению опыта власти в повседневной жизни, методов и образцов, которые выводят исследования социальной силы из университетского пространства в места, пространства и институты, где эта власть переплетается.
Основная цель настоящего обзора состоит в том, чтобы подчеркнуть разрыв между исследованием социальной власти, в котором власть оценивается как характеризующая переменная или манипулирует властью на основе тонких социальных преобразований, в ходе которых участники представляют себе или испытывают на себе время, когда у них была (отсутствовала) власть, и преобладающими структурами власти (например, раса, гендер, социальный класс), которые колеблются во многих социальных ситуациях и учреждениях общества на протяжении истории.
Утверждается, что эти превалирующие структуры определяют, как вы определяете власть, кто имеет к ней доступ, ищут ли ее люди, и как мы понимаем, каким образом власть формирует общество.
Одно из утверждений исследования психологической силы заключается в том, что, хотя оно и формирует некоторые представления людей о мире и стереотипы в отношении других, власть обладает многими преимуществами, включая больший контроль над ресурсами, долголетие, счастье и позитивное воздействие, и более абстрактное мышление.
Это утверждение о том, что власть выгодна отдельным ее получателям, частично основано на предположении, что люди рассматривают власть как позитивную движущую силу в организации и функционировании общества.
Альтернативный учет власти, заложенный в социоисторических властных структурах, представляет собой несколько иной взгляд на эту конструкцию: в основном как ценный ресурс, используемый традиционно высокостатусными группами и часто используемый в военных действиях в качестве средства принуждения и притеснения низкостатусных групп.
В этом свете становится яснее, почему люди из низших социальных групп избегают такого рода личной власти в контексте своей трудовой жизни, почему организации возводят барьеры на пути достижения цели.
В то же время, в силу дискриминации и предрассудков, для людей из этих групп, подчиненные реагируют с повышенной враждебностью на власть лиц из групп, традиционно лишенных такой власти, и этот альтернативный учет власти, вероятно, способствует снижению мобильности нижестоящих групп общества, в частности цветного населения.
В значительной степени отсутствует в некоторых психологических исследованиях власти концептуализация концепции, которая основана на сотрудничестве внутри сообществ людей, борющихся за преодоление более крупных систем неравенства.
Именно такую коллективную силу предпочитают низшие статусные группы в обществе, и именно коллективная власть, обычно организованная через профсоюзы, исторически наиболее эффективна в сокращении экономического неравенства, связанного с практикой труда.
Психологическое исследование силы, которое включает в себя более коллективные формы и функции, способствовало бы нашему пониманию взаимосвязи индивидуальной силы со структурами власти.
Психологическая ориентация на персонализированную власть способствует лишь частичному пониманию концепции, которая может ослабить склонность людей думать об организации как о центральном элементе сопротивления властным структурам общества и, как это ни парадоксально, способствовать обвинению традиционно малоимущих групп в отсутствии экономического прогресса.
Власть и просоциальность
Дискуссии вокруг связей между властью и обществом еще больше подчеркивают необходимость всестороннего структурного и исторического анализа. Исследования показали, что влиятельные люди склонны вести себя более просоциально или более эгоистично, или и то и другое в зависимости от контекста и целей ситуации или особенностей ситуации, в которую попадают лица, приходящие к власти.
Однако этот анализ, как правило, опирается на персонализированные формы власти, измеряемые через посредников (например, доход), манипуляции властью там, где люди представляют себе ее наличие (отсутствие), или операционализации просоциальности, которые ограничены в том, как их можно интерпретировать в контексте социоисторических структур власти.
Однако исторические данные о властных структурах общества гораздо менее неоднозначны, чем эмпирические данные, по крайней мере в капиталистическом контексте Северной Америки. Исторически сложилась тенденция использовать власть для консолидации власти, а не для просоциальных целей. Эта тактика консолидации включает в себя тонкие схемы внутригруппового распределения ресурсов между влиятельными людьми, последовательное и систематическое плохое обращение со здоровьем и безопасностью работников, особенно цветных домашних работников или работников колониализма, и подрыв демократических процессов посредством денежных интересов.
Власть, за редким исключением в истории, использовалась для консолидации богатства и возможностей в руках немногих и вытеснения людей из традиционно малоимущих групп населения на обочину жизни. Исследования власти и просоциального поведения, проводимые в лабораторных условиях или с применением деконтекстуализированных мер и манипулирования властью, могут выиграть от интерпретации, учитывающей этот более широкий контекст.