Антон Подгорный работал грузчиком очень давно. События, которые этому предшествовали, он почти не помнил, а то, что помнил, ему очень не нравилось.
Детство Антона прошло в небольшом городке, где в 90-е все сплошь стали братками и спортсменами, даже те, кто ни к воровской братии, ни к спорту никакого отношения не имели. Сам Антон решил не вступать в какую-либо группировку по большей части из страха быть побитым противником. В итоге его били и те, и другие. Одни – за то, что не хотел делиться едой и деньгами для «подогрева» зоны, другие – за то, что отказывался идти драться с братвой.
Вот и бегал Антон всё детство. Бегал и прятался. Прятался и бегал. И не было этому конца, пока отец с матерью и сестрой не разбились на машине. Родственники отказались принять мальчика: самим денег едва хватало, заводы простаивали, зарплаты задерживали, не до осиротевшей родни, знаете ли. Антона определили в детдом, а детдомовские своих в обиду не дают. Пару раз он выхватил от своих же, но это больше так, в качестве ритуала посвящения, и Антон стерпел. Потом его побили шестёрки местного «смотрящего», когда он в свою очередь бегал за пивом для старших, и вот такого новые друзья Антона терпеть не стали. Братки огребли от детдомовских по полной.
Антон почувствовал себя под защитой и успокоился. Жизнь была сносной, хоть и голодной. Длилось это благоденствие недолго: детдом закрыли за нехваткой финансирования, и Подгорный, уже шестнадцатилетний парень, сбежал от органов опеки, пытавшихся пристроить его в новую семью, прибился на овощной склад и стал там жить вместе со старым сторожем Михал Иванычем, зарабатывая на еду разгрузкой овощей.
Особыми знаниями из школьной программы Антон не обладал, писал с ошибками, да и вообще не любил это дело, считать в уме не умел, а в столбик забыл, как. Самым длинным прочитанным произведением был роман «Прощай, оружие» автора, имя которого Антон не запомнил. Книга валялась в сторожке Михал Иваныча, и парень стал заглядывать в неё от безделья. На чтение ушло месяца четыре. Антон ничего не понял из прочитанного, но уяснил для себя две вещи: любовь и отсутствие мужества у мужчины приводят к плачевным последствиям; и читать книги скучно, а за большие произведения вообще лучше не браться.
Антон сжёг книгу, вырывая из неё по листочку и поднося к нему спичку. Извел не один коробок, но испытал не изведанные им ранее ощущения – чувство власти над предметом, сладкую дрожь во всем теле от осознания неотвратимости гибели листа бумаги и то, что только он, Антон Подгорный, человек без места в жизни, управляет этим процессом.
Через три года Михал Иваныч умер, и новый сторож вышвырнул Антона со склада. Тогда Антон вернулся ночью и поджёг сторожку. Сторож выжил, хоть и остался инвалидом, а на след поджигателя так и не вышли.
Затем были другие склады, другие грузы и другие сторожа. К тридцати двум годам Антон совершенно точно понимал, что жизнь закончена, а потому особых усилий в неё не вкладывал. Работал без интереса, ел без аппетита, даже шлюх в сторожке имел без желания, ради того только, чтобы почувствовать себя хоть немного, как все. Это не очень-то помогало, и тогда Антон разводил костер. Он мог часами смотреть на пляску огня и расстраивался, когда заканчивалось топливо. В такие моменты он начинал сжигать всё, что попадалось под руку, только бы костер не затухал. Однажды спалил скамейку и получил за это по морде от сторожа, в другой день снял с себя робу и сжёг её, отчего на следующее утро вытерпел взбучку от бригадира. Бригадир, сорокалетний мужик с фамилией Макаров, которого все звали «дед Макар», не любил Антона за дерзкий характер и пользовался любым случаем, чтобы разъяснить ему, кто в бригаде есть говнюк и пьяница. Антон не мог растолковать начальнику, почему так важно поддерживать огонь, и всегда просто молчал, часто моргая и теребя в руках поношенную вязаную шапочку, которую он носил круглый год.
Выслушивая в очередной раз гневную тираду деда Макара, Антон смотрел на свои черные от сажи, потрескавшиеся от работы на морозе руки, на грязь под ногтями и засаленную шапочку и думал о том, как весело прыгал бы огонь по кабинету старшого, разлей он тут бензин и брось спичку.
– Подгорный! – Рявкнул бригадир. – Ты меня слышишь вообще? Ты где?
Антон поднял на шефа красные глаза.
– Я даже видеть тебя больше не хочу! – Бригадира трясло. – Марш работать и только попробуй мне ещё раз свалить со склада!
Антон надел шапочку и вышел. На складе его ждала бригада.
– Ну? – Сказал Саня, самый молодой из всех. – Ты опять нас подставил, Тоха. Чё за херня?
– Саня, завались, - остановил его Серёга, старший, которого все слушались. – Антох, серьезно, нам надоело огребать из-за тебя.
– Чё завались? – Вспылил Саня. – Втащить ему прям тут и всё! Базарить ещё с этой гнидой! Не первый раз уже!
– Втащить! – Закричал кто-то из толпы.
– Спокойно! – Рявкнул Серёга. – Пусть объяснит. Антоха, объясни. Всю бригаду лишили премии. Они имеют право знать, почему.
Антон исподлобья оглядел бригаду и кашлянул.
– Да вы не поймете, – едва слышно сказал он. – Устал я.
– Устал он! – Саня, сжав кулаки, рванулся вперед, но Сергей преградил ему путь. – Пусти, Серый! Пусти, а то и тебе втащу!
– Антоха, – Серёга заглянул Антону в глаза, – у тебя есть, что ещё сказать?
Подгорный помотал головой и, сдернув шапку с головы, сунул её в карман. Сергей пожал плечами и вышел из склада.
Первым ударил Саня. Его правый кулак пришелся Антону в ухо, левый резанул в челюсть. В глазах вспыхнули яркие круги. Чей-то сапог врезался в бок, и Антон согнулся пополам. Он вскинул руки, пытаясь защищаться, но кулаков и ударов было слишком много. Его били остервенело, со злостью, беспощадно. Мужики вымещали на нем не только обиду из-за потери премии, они оставляли на его теле синяками и кровоподтеками все свои неудачи и беды, ссоры с женами и нехватку секса, высокие налоги и растущую цену на бензин, а потому удары были особенно сильными.
– Стоп! Стоп! – Услышал Антон голос Сергея. – Вы ж его убьете! Назад! Назад!
Удары прекратились, люди, зароптав и ужаснувшись того, что сделали, отбежали в стороны. Антон сплюнул на пол сгусток крови вместе с тремя зубами и поднялся на колени. Тело горело болью, пульсировало и ныло. В голове стоял шум, отзывались эхом смолкнувшие крики толпы, и позади этого всего звучал чей-то хриплый голос:
– Сожги, сожги, сожги…
Подгорный помотал головой, отгоняя наваждение, но ушли только шум и крики. Голос стал четче и громче.
– Сожги, сожги, сожги…
Прижимая к себе левую руку правой, Антон встал на ноги и, хромая, полусогнувшись, заковылял в глубь склада. Мужики провожали его взглядами и молчали. Когда Подгорный скрылся за стеллажами с ящиками, они разошлись, избегая смотреть друг другу в глаза.
Антон сел на мешок с овсом, который давно примостил себе в углу склада, и где проводил много времени между разгрузками, играя с зажигалкой.
– Сожги, – повторил голос. – Сожги их всех.
С трудом ворочая шеей, Антон огляделся. В углу не было никого, кроме него. Он прижался лбом к металлической стойке стеллажа. Холод немного снял боль.
– Сожги, – сказал голос над самым ухом Антона.
Подгорный поднял взгляд и вжался в угол. Рядом стояла высокая фигура в темно-сером плаще с капюшоном, скрывавшим лицо.
– Ты, бля, кто такой?
Фигура протянула Антону руку. Это оказалась отвратительного вида черная кисть с длинными загнутыми когтями, вся в волдырях и нарывах, сочащихся желтым гноем.
– Дай мне руку, Антон, – прохрипело существо. – Тебе станет легче, вот увидишь.
Мужчина с интересом рассматривал незваного гостя. Что-то в его виде притягивало Антона. Постепенно он понял, что его манил не вид, а запах, который источала фигура. Это был аромат горящего дерева, дыма от костра, горький и сладкий одновременно.
Подгорный поднял здоровую руку и прикоснулся к ладони незнакомца. Тут же боль растворилась, ушла из тела, вздох облегчения вырвался из его груди. Он закрыл глаза и задышал часто, глубоко, жадно, втягивая в себя запах человека в плаще.
– Теперь, – сказал гость, отходя в сторону, – ты знаешь, что должен сделать.
За его спиной обнаружились две канистры с бензином и газовая горелка. Глаза Антона загорелись.
– Я помог тебе, – сказал незнакомец. – Они сейчас все в подсобке, той, что на заднем дворе. Я завел их туда, и они думают, что должны разобрать хлам на полках.
– Что ты им сказал? – Спросил Антон.
– Неважно. Я был убедителен. Они не знают, что ты придешь.
– Кто ты?
Существо тихо рассмеялось.
– Зови меня Аюстал.
– Спасибо, Аюстал.
Гость поклонился и скрылся за стеллажом.
Антон вскочил, сунул подмышку горелку, подхватил канистры и вышел к тому месту, где на полу ещё не высохла его кровь. Он оставил топливо у ворот и поднялся в кабинет бригадира.
– Шеф, – тихо сказал он, – Сергей попросил Вас позвать. Они в подсобке на заднем дворе. Там что-то срочное.
Дед Макар окинул Антона полным сомнения взглядом, кивнул и вышел, не сказав ни слова. Подгорный выждал минуту и последовал за ним. Внизу он взял канистры и, обойдя склад, остановился у входа в подсобку. Это был небольшой флигель без окон и с одной дверью. Хорошая, добротная дверь. Антон сам оббил её жестью в прошлом году и посадил на новые крепкие петли. Будто знал.
Флигель делился на два помещения: тесный тамбур и просторный зал с множеством полок на стенах, где хранилась разная мелочь, на первый взгляд не нужная, но оставленная «на всякий случай».
Антон вошел в тамбур. За дверью складского отделения слышались приглушенные голоса. Вот-вот они поймут, что их заманили в ловушку, и тогда его снова будут бить. Подгорный открыл первую канистру и залил тамбур бензином. Быстро вышел и опорожнил вторую канистру на внешние стены и дверь подсобки. Запалил горелку и, с секунду полюбовавшись её пламенем поджёг бензин в тамбуре, захлопнул внешнюю дверь, защёлкнул навесной замок и поднес горелку к стене флигеля.
Пламя взметнулось высоко вверх, доски затрещали, повалил дым.
Антон сделал несколько шагов назад и опустился на составленные стопкой деревянные поддоны. Внутри, в подсобке, закричали. Попытались прорваться в тамбур, но он полыхал. Послышались вопли, раздался мощный удар во внешнюю дверь, но она выдержала. Антон своей кожей ощущал панику, творившуюся среди его обидчиков, чувствовал их страх и наслаждался им. Он впервые за долгое время был счастлив и улыбался.
Крики стали затухать и вскоре совсем смолкли. Огонь бережно лизал почерневшие стены. Антон Подгорный поднялся и побрел прочь.
– Друг мой, – раздался в его голове голос Аюстала, – теперь я хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня.
– Конечно, – ответил Антон, чувствуя, как покой от сердца разливается по всему его телу. – Всё, что угодно.
Он шел, не выбирая направления, и долго втягивал ноздрями запах гари, исходивший от рук и одежды.